— Такси заказывали? — раздался в трубке зычный бас.
— Ждите, я скоро, — крикнула я в микрофон.
— Стольник в час, дамочка, — хмуро отозвался обладатель баса.
— О'кей.
Я положила телефон на пол и отперла сейф.
Внутри я обнаружила еще одно отделение, поменьше.
Открыв его, я достала небольшую резную шкатулку из сандалового дерева. Приподняв крышку, я заглянула внутрь. Вещь, которую я ожидала найти, лежала сверху на горке других драгоценностей…
Убрав шкатулку на место, я тщательно заперла сейф и придвинула картину на прежнее место. Схватив телефон и убрав футляр с ключами в сумочку, я в темпе вальса спустилась на улицу.
Плюхнувшись на заднее сиденье такси, назвала адрес.
Едва я переступила порог этой странной квартиры, ее сильно «набравшийся» хозяин грузно повис на мне.
— Черт, я уж хотел снова тебе звонить! — промычал он.
— Олег, — я кое-как затащила его в огромную, кажущуюся в этот поздний час трагически необитаемой и тревожно пустой гостиную и уложила на гору разноцветных подушек.
Он тупо пялился на меня и часто моргал. В комнате воцарилась оглушительная тишина — настоящий космический вакуум.
— Олег, — я встряхнула его и посмотрела в сонные пьяные глаза, в которых стоял влажный сентиментальный туман. — Ты мне нужен. Мы должны поехать к твоему отцу, ты меня слышишь?
— Что? — промямлил он, капризно отстраняясь и недоверчиво вглядываясь в мое лицо. — Ты о чем, детка?
— Ты мне нужен, — терпеливо повторила я.
— А ты — мне, — икая, загоготал он и притянул меня к себе.
В его расслабленных мышцах было еще достаточно силы, и я повалилась прямо на него. Он снова по- идиотски заржал и крепко сцепил руки на моей спине.
— Олег, — сделав усилие, я вырвалась и опять что было сил тряхнула его.
Продолжая смеяться как буйно помешанный, он растянулся на спине и, уставившись в потолок, с неожиданной горечью произнес:
— И ты туда же, всем вам от меня чего-то нужно…
— Что ты несешь, — я зажала его лицо в своих ладонях и низко наклонилась над ним. — Ты можешь встать?
— Да отстань ты от меня! Ты, баба, — он враждебно оттолкнул меня, — пошла вон!
— Я знаю, кто убил Катерину, и ты мне нужен как свидетель, — резко сказала я, глядя на распростертого на подушках Олега.
— Что-о? Какая такая Катерина? — явно с целью позлить меня переспросил он.
Черт! Я поняла, что разговаривать с ним сейчас не имеет смысла, и, достав «сотовый», набрала номер Валерия Николаевича.
— Да, Лепилин слушает, — услышала я в, трубке спокойный властный голос.
— Добрый вечер, Валерий Николаевич, это Охотникова. Я знаю, кто убил Катерину, и вы нужны мне как свидетель. Нам необходимо съездить с вами в одно место. Я могла бы немедленно заехать за вами. Дело срочное, — взволнованно добавила я.
— Как свидетель? — скептически переспросил Лепилин-старший.
— Если вам, конечно, интересно… — Я умолкла, стараясь найти убедительный аргумент, чтобы заставить Валерия Николаевича откликнуться на мое предложение. — Я звоню вам от Олега. Он сильно пьян, и я не уверена, что смогу расшевелить его.
— Хорошо. Ждите меня. Я приеду через минут пятнадцать, а пока постарайтесь растолкать Олега.
Не люблю, когда он напивается.
Лепилин-старший говорил короткими рублеными фразами.
— Я вас жду, — с облегчением сказала я и отключила «сотовый».
Не обращая внимания на слюнявое и нечленораздельное бормотание Олега, который, лежа на спине и закинув ногу на ногу, «тихо вел беседу сам с собою» на понятном только пьяницам языке, я прошла в глубь комнаты, отмечая про себя следы грандиозной гулянки.
На полу валялись пустые бутылки, блестящие обертки от шоколада, коробки от конфет, апельсиновая кожура, арбузные корки, ополовиненные банки болгарских огурцов и помидоров, причем пятна от пролившегося маринада густо уснащали ковер и паркет. На низком столике стояла тарелка с крабами, вскрытая банка с испанскими оливками и большое блюдо с выпотрошенными креветками. Обглоданные свиные ребрышки были сложены в виде пирамиды, чем живо напомнили мне сюжет картины одного русского художника-передвижника под названием «Апофеоз войны».
Я опять подошла к возлежащему на подушках Олегу и снова попыталась хоть немного развеять круживший ему голову хмель, чтобы вернуть его к трезвой действительности. После серии бесполезных хлопков, щипков, встрясок и побуждающих к действию слов я влепила ему хорошую пощечину. Он мигом
