Щедрость не может быть развита в человеке до тех пор, пока другие добродетели так же не будут развиты.
Некоторые люди не могут учиться даже после того, как перед ними обнажили учение. Последнее продемонстрировано в сказании первым и вторым дервишами.
ЛЕЧЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ КРОВЬЮ
Мауляну Бахааддина Накшбанда спросили однажды: «Как объяснить встречающиеся во многих историях случаи, когда великие учителя одним взглядом или каким-либо иным косвенным воздействием одухотворяли невежественных людей или детей, находящихся с ними в контакте?»
В ответ Бахааддин рассказал следующую притчу, заметив при этом, что притчи тоже представляют собой метод косвенного одухотворения. Итак, вот история, рассказанная Накшбандом:
Во времена великой Византийской империи один из визан-тийских императоров заболел какой-то странной болезнью и никто из его докторов не знал от нее лекарства.
Во все концы страны были разосланы гонцы, которые должны были оповестить великих мудрецов и искусных лекарей о болезни византийского государя и подробно описать им симп-томы этой болезни.
Один посланец прибыл в школу аль-Газали, ибо слава этого величайшего восточного мудреца достигла Византии.
Выслушав послание, аль-Газали попросил одного из своих учеников отправиться в Константинополь и осмотреть императора.
Когда этот человек, а звали его аль-Ариф, прибыл к византийскому двору, его приняли со всевозможными почестями и тут же ввели в императорские покои. Шейх аль-Ариф первым делом спросил у придворного врача, какие лекарства уже применяли и какие намеревались применять. Затем он осмотрел больного.
Кончив осмотр, аль-Ариф сказал, что необходимо созвать всех придворных и тогда он сможет назвать средство, которое излечит императора.
Все приближенные собрались в тронном зале и суфий обратился к ним:
– Его Императорскому величеству лучше всего использовать веру.
– Его величество нельзя упрекнуть в недостатке веры, но вера нисколько не помогает ему исцелиться, – возразил духовник императора.
– В таком случае, – продолжал суфий, – я вынужден заявить, что на свете есть только одно средство для спасения императора, но оно такое страшное, что я даже не решаюсь его назвать.
Тут все придворные принялись его упрашивать, сулить богатства, угрожать и льстить, и наконец, он сказал:
– Император излечится, если искупается в крови нескольких сотен детей не старше семи лет.
Когда страх и смятение, вызванные этими словами, несколько улеглись, государственные советники решили, что это средство нужно попробовать. Некоторые, правда, сказали, что никто не имеет права брать на себя ответственность за такую жестокость, подсказанную к тому же чужеземцем сомнительного происхожде-ния. Большинство, однако, придерживалось мнения, что все средства хороши, когда речь идет о спасении Великого императора, которого все уважали и чуть ли не обожествляли.
Когда об этом рассказали императору, он наотрез отказался. Но его принялись упрашивать: «Ваше Величество, вы не имеете права отказываться, ведь ваша смерть большая потеря для империи, чем смерть всех ваших подданных, не говоря уже о детях». В конце концов им удалось его убедить.
Тут же по всей стране были разосланы указы о том, что все византийские дети не старше семи лет к определенному сроку должны быть доставлены в Константинополь, чтобы быть принесенными в жертву ради здоровья императора.
Матери обреченных детей проклинали правителя, чудовищ-ного злодея, который ради своего спасения решил погубить их дорогие чада. Некоторые женщины, однако, молили Бога ниспослать здоровье императору до страшного дня казни.
Между тем с каждым днем император все сильнее чувство-вал, что он ни в коем случае не должен допускать такого ужасного злодеяния как убийство маленьких детей. Угрызения совести приносили ему страшные муки, не оставлявшие его ни днем, ни ночью.
Наконец, он не выдержал и велел объявить: «Я лучше умру сам, чем допущу смерть невинных созданий». Только он произнес эти слова, как его болезнь стала ослабевать, и вскоре он совершенно выздоровел.
Ограниченно мыслящие люди тут же решили, что император был вознагражден за свой добрый поступок. Другие, им подобные, объясняли его выздоровление тем, что матери обреченных детей обрели утешение и Бог смилостивился над ним.
Когда суфия аль-Арифа спросили о причине исцеления государя, он сказал: «Поскольку у него не было веры, он нуждался в чем-то равном ей по силе. Таким образом, исцеление пришло к нему благодаря его сосредоточенности, соединенной с желанием матерей, которые возносили горячие молитвы о выздоровлении императора до страшного дня казни».
Но скептики говорили: «По божественному провидению император исцелился молитвами святого духовенства до того, как кровожадный рецепт сарацина был воплощен в жизнь, ибо разве не очевидно, что этот чужеземец хотел уничтожить наших детей, чтобы не смогли они истребить его народ, когда станут взрослыми».
Когда этот случай передали аль-Газали, он сказал: «Чтобы добиться в чем-то результата, необходимо применить метод, разработанный специально для того, чтобы действовать в назначенное время и вести к достижению определенного результата».
Подобно тому как суфийский лекарь должен был приспособить свой метод к людям, окружавшим его, так и дервишский духовный учитель может пробудить скрытые познания ребенка или невежественного человека даже в области изучения истины, и он это делает, применяя известные ему методы, созданные специально для этой цели.
Это последнее объяснение принадлежит нашему мастеру Бахааддину.
Ходжа Бахааддин стал главой ордена Хаджаганийа в Центральной Азии в XIV столетии. Его прозвище «Накшбанд», означающее художник, стало названием школы.
Бахааддин из Бухары преобразовал учение мастеров, как говорят, приспособив практику к повседневным условиям и черпая традиции в первоисточниках.
Семь лет он был придворным, семь лет – пастухом и еще семь лет работал на строительстве дорог, прежде чем стал обучающим мастером. Его самого обучал Баба аль-Самаси. Пилигримы стекались в учебный центр Бахааддина «с другого конца Китая». Члены ордена, распространившегося на территориях Турции и Индии и даже в Европе и Африке, не носили каких-либо отличительных одежд, и о них известно еще меньше, чем о любом другом ордене. Бахааддин был известен как аль-Шах. Некоторые величайшие персидские классики были накшбандами. Основные книги накшбандов – это «Учение аль-Шаха», «Тайны накшбандийского пути», «Капли из источника жизни». Эти произведения существуют только в рукописях.
Это сказание взято из произведения «Беседы нашего мастера»; книга эта имеет также другое название – «Учения шаха».
ПЛОТИНА
Жила-была вдова с пятью маленькими сыновьями. Ей принадле-жал небольшой клочок земли, орошаемый арыком. Скудного урожая с этого надела им едва хватало, чтобы не умереть с голоду. Но вот однажды жестокий тиран, владелец соседних земель, не посчитавшись с их законным правом пользоваться водой арыка, перекрыл арык плотиной и обрек семью на полную нищету.
Старший сын не раз пытался сломать плотину, но безуспешно, ему одному это было не под силу, а его братья были совсем еще детьми. И хотя мальчик понимал, что богачу ничего не стоит восстановить плотину, детская гордость не позволяла ему отказаться от этих отчаянных, но бесплодных попыток.
Однажды в видении он увидел своего покойного отца, кото-рый дал ему наставления, укрепившие надежду в его сердце. Вскоре после этого тиран, взбешенный независимым поведением «маленького упрямца», оклеветал его на всю округу, объявил смутьяном и восстановил против него всех соседей.
Пришлось мальчику покинуть родной дом и отправиться в далекий город. Там он нанялся слугой к одному купцу и прорабо-тал у него многие годы. Почти весь свой заработок старший брат отсылал домой
