увлеклась им. Только прошу вас, не выдавайте меня, никому не говорите, особенно Сергею Васильевичу, моему кузену. Вы обещаете?
— Слово чести, — заверил поручик и в свою очередь спросил: — А почему, простите за смелость, я не должен говорить Сергею, а, например, не вашим маменьке и папеньке?
Соня смутилась:
— Сергей мне, как брат, мы росли вместе. Он рано осиротел, и мои родители опекали его.
— Родственные чувства прекрасны, сударыня. Но мне все же кажется, что здесь нечто иное…
Девушка округлила глаза:
— Что вы имеете в виду, Альберт Вениаминович?
— То, что вы питаете к своему кузену нечто большее! — выпалил поручик и осекся. — Я слишком дерзок! Простите меня! Просто… я думал, что…
— Вы смущаете меня своими речами, сударь! — воскликнула Соня.
— Но позвольте мне договорить! Ибо волею судьбы я попал в ваш дом! Когда я увидел вас впервые, то понял, что предаю своего друга… ибо… ибо вы сразили меня прямо в сердце…
Альберт волновался и теребил пуговицу сюртука.
Соня и вовсе покраснела от подобных слов: она только что услышала первое объяснение в любви. Девушка растерялась, но в душе она чувствовала удовлетворение, оттого что может производить впечатление на мужчину!
— Так что, Софья Николаевна? Вы теперь не поедете со мной? Мне уйти?
— Нет… нет. Поговорите с маменькой, а я покуда приведу себя в порядок. Дело в том, что я еще никогда не посещала ресторан. Боюсь, что маменька…
— Не волнуйтесь, я найду нужные слова. Все же я — офицер и дворянин! А вы уже взрослая барышня!
Агриппина Леонидовна выслушала Альберта на редкость спокойно, беря во внимание его известную фамилию, родство с самими фон Визенами, а также знакомство с любимым племянником Сережей. Подумав, она дала согласие на выход дочери, заручившись, разумеется, горячими эмоциональными обещаниями кавалера вести себя достойным образом.
Соня не знала, что лучше надеть, советоваться со старшей сестрой ей вовсе не хотелось. Она выбрала темно-вишневое бархатное платье с небольшим вырезом. Парикмахер причесал ее, украсив волосы цветами в тон наряда. Прелестница была готова совершить свой первый выход в ресторан с мужчиной.
Соня надела шляпку, меховое мантеле, недавно купленное матушкой в модном магазине на Сретенке, и проследовала под руку со своим кавалером в карету.
Кучер захлопнул дверцу, карета тронулась по направлению к Кривоколенному переулку.
Соня чувствовала себя уютно, и, чего греха таить, Альберт будоражил ее воображение. Девушка решила: раз маменька ничего не имеет против Гварди, значит, такова судьба! Вот все и сходится с гаданием: кавалер и красив, и одноглаз, и не из бедного семейства. Хотя Сонечка знала, что ее приданого хватит на безбедную жизнь.
Карета шла плавно благодаря полозьям. Альберт, не скрывая восторга, любовался своей спутницей, но все же воздерживался от пламенных речей, помня обещание, данное Агриппине Леонидовне. Но как ему хотелось заключить Сонечку в объятия и… страстно прильнуть к ее губам! Он едва сдерживался.
— По пути в ресторан, Софья Николаевна, мы на минуточку заедем в один дом.
Соня округлила глаза:
— Зачем?
— Не волнуйтесь, вам даже не придется покидать кареты. Просто послушайте того человека, с кем я буду говорить.
Соня кивнула, ни о чем не подозревая.
Наконец карета въехала в Кривоколенный переулок и остановилась около дома фон Унгера. Альберт вышел из кареты и, как и в прошлый раз, дернул шнурок звонка. На первом этаже дома горел приглушенный свет, вскоре из парадной появился лакей. Он подошел к калитке и посветил свечой, чтобы увидеть, кто беспокоит.
— Ах, господин, это вы?! — узнал лакей Альберта. — Так вчера же я вам докладывал-с: барон в Германию уехали-с всем семейством.
— Да, любезный, я хорошо помню. Но вот моя спутница хотела бы это услышать именно от тебя. Повтори ранее сказанное именно для нее?
Лакей вздохнул, но, увидев ассигнацию, протянутую Альбертом, тотчас извлек из кармана ливреи ключи и отворил калитку.
Альберт и лакей подошли к карете. Поручик отворил дверцу.
— Прошу, голубчик, заходи, не стесняйся. Так будет удобнее разговаривать.
Лакей повиновался.
— Софья Николаевна, простите, но я — в компании.
Соня удивленно вскинула брови.
— Кто вы? — обратилась она к лакею, робко севшему на сиденье напротив нее.
— Я, сударыня, состою при доме барона фон Унгера лакеем, почитай, всю жизнь.
Соня обомлела.
— Так вы принадлежите барону?! — удивленно воскликнула она.
— Так, сударыня, из крепостных я.
— Ты, голубчик, скажи госпоже, где сейчас находится твой хозяин и благодетель? — попросил его Альберт.
Лакей разинул рот, но, немного придя в себя, снова повторил:
— Барон фон Унгер отбыл со всем своим многочисленным семейством в Германию.
Соня растерянно заморгала.
— Как отбыл? Как в Германию? Ничего не понимаю… И давно?
— Да уж прилично… — отозвался лакей.
Девушка смотрела то на лакея, то на Альберта.
— Что все это значит?! — воскликнула она.
— Сударыня, отчего вы удивляться изволите? — Лакей также недоумевал. — Вернется барон-то… не беспокойтесь.
Альберт видел, что Соня в крайней растерянности.
Он подтолкнул лакея к двери.
— Благодарю тебя, голубчик, ступай.
Соня не могла собраться с мыслями. Она молчала. Альберт не знал, с чего и начать. И наконец, произнес:
— Софья Николаевна, просто я хотел доказать вам, что человек, посещающий ваш дом и выдающий себя за барона фон Унгера — мошенник.
Девушка не выдержала и расплакалась.
— Прошу вас, только не говорите родителям! Какой стыд! Разве можно так поступать?! — негодовала она.
— Успокойтесь, умоляю вас! Ведь ничего страшного не произошло! Мы уличили человека в мошенничестве и недостойном поведении. Пусть он только явится к вам в дом! Я вызову его на дуэль и пристрелю! — решительно заявил поручик, а стрелял он преотлично.
8
Карета подъехала к ресторану «Англетер», находящемуся на Петровском бульваре. Соня окончательно успокоилась, она ощущала себя обязанной поручику, ведь он, можно сказать, спас ее честь. К тому же
