когда приготавливала творог или готовила сыр. Она обнюхала пальцы, которыми провела по этим следам и поняла, что ей надо немедленно все привести в порядок и хорошо вымыться там. Она спустилась на кухню и подогрев воду в большом медном чайнике принялась полоскать свою птичку, как она стала все там называть, над небольшим тазом.
Она не знала тогда, что и как называется там в ее теле. Уже позже, будучи на переменке в женском лицее сирот, она случайно подслушала разговор двух девочек, которые обсуждали свои девичьи проблемы. Это произошло случайно. Она одиноко стояла за углом старого школьного сарая, а те девочки у стенки того же сарая. Они ее не могли видеть. Ее внимание привлек вопрос одной из девочек.
— Глория, — видимо так звали одну из девочек, — У тебя уже видны малые губки из писи? — Спрашивала одна из девочек у другой.
Мария напряглась вся от этого вопроса, так как у нее эти самые губки, как она теперь узнала, просто вызывающе торчали посреди из складочки ее пирожка. Она их увидела случайно и все пыталась узнать, хорошо ли это?
— А у тебя? — Вопросом отвечала другая девочка.
— А у меня не только малые губки видны, но и над ними пальчик вылез, вот такой!
Видимо девочка показывала, какой.
— Сама ты пальчик! Это твой пальчик называется клитором. Поняла? А то пальчик, видите ли, у нее вылез! Как скажет, так просто умора!
— А вот и пальчик! Не веришь? Давай зайдем за сарай, я тебе покажу.
Мария тут же вскинулась, в панике, пронеслась бегом за стеной сарая и выскочила на площадку, как ни в чем не бывало. А что бы себя не выдать, даже не посмотрела на этих девочек, хотя ее просто разрывало от любопытства и желания узнать, кто же они такие. Из их разговора она впервые узнала, а вернее догадалась об этих названиях частей органа у девочек. Так, крылышки ее птички, сразу же стала называться малыми губками, а то, что она принимала за головку, носило загадочное и немного грубоватое название, такое, как клитор. Оно, это название, напоминало ей строго пастора, который все время поучал и предупреждал девочек о рукоблудии. Так она и стала, потом его называть, свой клитор, пастором. Именно этому названию она осталась благодарна.
А все из-за того, что ее чуть было, не вывели на чистую воду и чуть не опозорили. Однажды она залезла на сеновал и, зарывшись в душистом сене, игралась со своей пипочкой, но не заметила, что в том, же стожке спрятались две девочки. Видимо тоже не просто так. Она всегда разговаривала сама с собой, когда игралась с собой ручками и те девочки, как не прислушивались, так и не смогли понять, почему она игралась одна в стоге сена. Она уже привыкла играться со своей графиней. Так она стала ласково и уважительно называть свою взрослеющую писю. К ее графине частенько теперь заходили в гости господа офицеры, это ее пальчики. Они сначала заходили по одному, а потом научились и заходили то парой, а то лезли сразу по трое. Они, перед входом в тронный зал, где восседала королева, считай, матка, обязательно увлекали в танце двух придворных дам, с шикарными формами и мягкими платьями. Если бы кто-то прислушался к ее любовной игре, то бы подумал, что девочка играется в сказку. Она уединялась и, играясь ручками, проговаривала примерно так.
— Входите, входите, господа офицеры! Королева ждет и скоро будет готова вас принять. Только сначала вы потанцуйте немного с придворными дамами. Вот, так! Вот, так. Шире движения, потяните и покрутите даму в танце. Вот, так, вот, так! А теперь вместе! Закрутите и потяните их в танце. Вот, так! Вот, так! А! Господин пастор пожаловали! Не угодно ли вам, приподнять свою шляпу, перед господами офицерами? Ничего, ничего с вами не станется, надо только как следует приподнять вашу шляпу! А еще разик, потренируйтесь-ка. Раз и два! Раз и два! Ну, все господа! На сегодня достаточно и хватит. Пусть господин пастор уходит, теперь вам пора! Входите подальше, побегайте, пошевелитесь и располагайтесь. А вот и королева! Вы уже припали к ее щечке. А вот, так! Вот, так! Дотроньтесь и поцелуйте ее нежненько в щечку. Ах, господа, как же вы хорошо это делаете. Прошу вас, не все сразу. По очереди, по очереди и пожалуйста, не замирайте на месте, а шевелитесь и танцуйте, танцуйте. Вот, так, вот, так! Вот хорошо, вот как хорошо!!!
Так и осталась Мария сама со своей графиней наедине. И чем она больше взрослела, тем чаще господа офицеры навещали ее. Особенно перед ее месячными днями.
Мария была одинока. Кроме дяди и теток, которых она не видела от рождения, у нее никого из родных не было. Поэтому, сразу же по окончанию женского лицея для сирот она получила направление на работу в качестве горничной. Поработала в нескольких местах, но не прижилась, а теперь была очень довольна. Особенно от того, что ее нынешний хозяин был странным и рассеянным человеком. Причем забывал все и уже, дважды передавал ей оплату за отработанную неделю. Мария вернула ему лишние деньги, а теперь терзалась. Ведь он бы этого даже не заметил, если бы она их забрала. Что говорить? Странный и не разговорчивый тип! Одним словом профессор!
— Ну, вот! Теперь он уехал и у меня наконец-то состоится бал. Бал с фейерверком! Обязательно с шикарным фейерверком и стройным, нет толстым и большим принцем!
Мария, распевая веселую песенку, смело зашагала по длинному коридору в сторону лаборатории. А профессор, объехав по кругу свой дом, оставил машину и быстрым шагом вернулся в дом. Ему не терпелось все увидеть собственными глазами.
Глава 7. Дубль
Дом он построил по собственному проекту, поэтому ему не составляла никакого труда попасть в свою лабораторию незамеченным. Кроме того он, предвидя ее действия, намеренно оставил приоткрытой дверь в свой кабинет, где стоял широкий кожаный диван. Для ее самоудовлетворения он даже поставил напротив большой переносной экран, который немедленно подключался и транслировал окружающее изображение, как только кто-то к нему приближался. Сам профессор оставался невидимым за этим экраном. Он пришел раньше и поджидал свою жертву в предвкушении шоу. Ждать ему не пришлось. Звуки ее шагов и пение смолкли у самой двери кабинета, дверь приоткрылась и в нее просунулась симпатичная мордашка горничной. Только сейчас профессор разглядел ее хорошенько, пока она озиралась, войдя в его кабинет.
А девочка то ничего! — Подумал профессор. — Довольно ладная фигурка и груди, правда, личико не очень-то одухотворенное. А оно и понятно. Не у всякого в такой момент оно будет умным. Она вошла, но для подстраховки громко спросила.
— Эгей! Есть ли кто тут? Это я, Мария? Профессор, где вы? — А потом, она стала разговаривать сама с собой вслух.
— Профессор уехал. Займусь-ка я делом. — И озираясь по сторонам, она подошла к экрану.
Экран вспыхнул, и было, видно, что он ярко осветил ее фигурку. Она с интересом смотрела на экран. Профессор понял, что она там себя увидела и изучает свое отображение. Из-за своего укрытия ему все было прекрасно видно. Он с интересом разглядывал девушку, которая стояла перед экраном и корчила глупые рожицы.
— Да она же совсем еще девочка. Подумал профессор, и ему стало совсем неудобно за свою выходку. Он уже подумал открыться, или на худой конец взять и уйти, как увидел, что девушка поднесла к экрану его детище и разглядывает его увеличенное изображение. Так уж работал этот экран. Вдоволь насмотревшись на себя и предмет, что все время был у нее в руке, девушка повернулась спиной и полезла с ногами на диван, сбросив обувь. Он смотрел, как она моститься на его диване. Как она легла на спину, согнув ноги в коленях, как стянула белые трусики и как развела свои не полные и длинные ноги. Профессор замер. Встроенный микропроцессор начал запись. Его накануне, профессор вставил внутрь изделия, которое все сильнее и глубже погружала в себя Мария.
— А может этим все и обойдется? Подумал профессор. Может больше ему от нее ничего и не надо?
Сканер в изделии записывал сразу же сотни параметров и фиксировал не только энергетические уровни, но и количество гормонов, объемы поступающей в ее возбужденные органы крови. Прибор
