оттолкнула. — она взяла пальцами крестик, висящий на груди. — Мама, почему? Зачем я это ношу? Для чего я его ношу?? Я позволила зашить себе под кожу то, чего не знаю и не понимаю, я прохожу это дурацкое лечение, и внушаю себе, что делаю все возможное, но это не правда!!..
Маргарет Скалли внимательно посмотрела на дочь.
— Ты что, уже не веришь, Дана?…
— Уже не верю. Не могу верить. Помнишь, ты пригласила на ужин отца Мак-Кью, чтобы он помог мне утвердиться в моей вере? А я отказалась его слушать.
— Сейчас важнее всего не растрачивать силы.
— Но мне ничуть не лучше…!
— Еще рано, подожди…
— Рентген не показал никаких улучшений.
— Я понимаю, ты боишься. Боишься говорить мне, но кому-то надо сказать…
После разговора с Курильщиком Малдер весь день не находил себе места. Он позвонил в больницу, поговорил с врачом Скалли. Тот посоветовал надеяться, но сказал, что пока улучшений нет. Чувствуя себя в который раз обманутым и не знаю, куда девать накапливающуюся злость, Малдер поехал в парк побегать. Потом он поел в каком-то кафе и направился домой. на службе ему делать было нечего — пока он находился под следствием, его ото всех дел отстранили. Он постоянно думал о предложении Курильщика. «Я решу все Ваши проблемы». Да, это уж точно… А может согласиться? И тогда Скалли будет спасена, а он узнает наконец, всю правду… А стоит ли это все той цены, которая будет уплачена?…
Он хотел лечь пораньше спать, но понял, что не заснет. И тогда он поехал к Скалли в больницу. Может быть вместе они решать что-нибудь…
Скалли, по заверениям медсестры, уже спала. Ему чуть ли на коленях пришлось упрашивать ее пропустить его в палату. Дав честное слово больную не будить, Малдер проскользнул в дверь.
Дана и в правду спала. Он подошел к кровати, посмотрел на ее осунувшееся, бледное лицо, не мешки под глазами и ему стало не по себе. Он опустился на колени, тихонько прижался щекой к ее руке. Он плакал, почти кричал, но почти беззвучно, боясь ее разбудить. Слезы сами наворачивались на глаза, и от мыслей о ней, и о от назревшего решения.
А утром Малдера вызвали в кабинет Блевинса.
— Агент Малдер, прошу садиться. На повестке дня еще один важнейший вопрос. Сегодня Вы должны дать свои показания, но я получил результаты медицинского обследования в отношение убитого в вашей квартире. Вот заключение баллистической экспертизы о том, что выстрел был произведен из Вашего табельного оружия.
Так. Значит они уже знают. Интересно, что Скиннер им сказал?
— Откуда это у Вас?
— Этого я разглашать не в праве, но если Вам нечем опровергнуть эти данные, придется считать Вас убийцей. Вы настаиваете на том, что не убивали этого человека?
— А зачем, по Вашему, я здесь?
— Между прочим, он работал в Министерстве обороны.
— Его приставили шпионить за мной.
— Кто приставил, Вам известно?
Малдер молчал. Неужели не понятно, что если бы он знал об этом, то здесь бы не сидел?
— Агент Скалли собиралась назвать имя сотрудника ФБР, который строил козни против Вас обоих. Мы полагаем, она хотела назвать имя замдиректора Скиннера, который разворачивал внутри ФБР некую секретную программу. — продолжал Блевинс.
— Я в это не верю.
— У нас есть убедительные доказательства.
Ах вот как… Значит Скиннер не без оснований обронил как-то, что не последовал собственному совету — не связываться с Курильщиком.
— Вы можете их предъявить?
— Агент Малдер, если вы назовете нам его, то обвинения будут предъявлены ему. А для Вас, возможно, это станет оправданием.
А… Ну вот теперь все ясно. Он посмотрел в глаза Блевинсу.
— Назвать Скиннера, и спасти свою шкуру.
Тот, пытаясь выглядеть искренним, скрытый смысл шутки не оценил.
— Я Вам очень рекомендую, как друг.
«Да… Друзей скоро столько будет, что на похоронах негде будет гроб ставить,» — мрачно подумал Малдер.
— До встречи на комиссии, — сказал он вслух и вышел из кабинета, провожаемый пристальным взглядом Блевинса.
Он решил перед комиссией еще раз заехать к Скалли. Теперь она нужна ему была для утверждения уже в другом решении. Которое он принял в кабинете Блевинса и которое не совпадало с предыдущим.
— Доброе утро.
— Ты что тут делаешь? А комиссия?
— Да… Я заходил вчера вечером, но рука не поднялась тебя будить.
— Зачем ты заходил? В чем дело, Малдер?
Она беспокойно смотрела на него.
— Вчера я был на распутье. Но постояв здесь, кажется нашел путь. Мне… — он вздохнул, — мне предложили сделку, которая может спасти мою жизнь. Я сразу же отказался, но зашел к тебе, подумал и решил согласиться.
— Сделка с кем?
— Это не важно, я не соглашусь, нет, не соглашусь. После того, что случилось утром.
— А что случилось?
— Начальник отдела Блевинс посоветовал мне показать на Скиннера. Назватиь его предателем из ФБР, который обманул нас обоих. Если я его назову, меня оправдают.
— И ты назовешь?
— Нет.
— Тебя отдадут под суд.
Он усмехнулся, вымученной улыбкой.
— Да, у них есть против меня улики, они знают, что это я убил…
— Малдер, из твоего оружия вполне могла выстрелить я.
Опять она за свое…
— Скалли… Я не могу свалить вину на тебя. Из-за твоего брата, из-за твоей матери, а еще потому, что потом не смог бы жить. Жить и лгать можно только ради веры, как те люди, что нас обманывают, виновники твоей болезни. У каждого своя вера. Я верю в истину.
— Ну если ты уже все решил, зачем пришел ко мне?
Он облегченно улыбнулся.
— Потому что знал: если я ошибаюсь, ты сумеешь меня отговорить.
В палату, постучавшись, зашел священник. Малдер взглянул на часы.
— Я буду за тебя молиться, — прошептала Скалли, беря его за руку.
— Попроси святого отца прочитать за меня пару «Аве Малдер». - ответил Фокс, вставая. Он поцеловал напарницу в щеку, они еще раз обменялись взглядами, и он ушел.
Блевинс постучал ручкой по столу.
— Он не явился, придется взять ордер на арест.
И тут дверь открылась и Малдер, аккуратно прикрыв за собой дверь и приземлившись в свободное кресло.
— Извините, что опоздал.
— Агент Малдер, наша комиссия в первый раз собралась, чтобы расследовать Вашу смерть. Но вскоре
