Венгрии, то станет ясным, что габсбургская империя форсировала силы своего населения. Какие были причины этому, мы пока раскрывать не будем, так как вернемся к этому вопросу еще дальше.
Мы не имеем права делать дальнейшие поиски в область экономической статистики, так как уклонились бы от нашей задачи. Изложенное нам необходимо, как база для дальнейших суждений о Дунайской империи.
Разноплеменный состав ее населения и медленное развитие производительных сил говорят за то, что этому государству был не по плечу империализм его европейских соседей. Если можно говорить об австрийском империализме, то лишь как о системе со слишком ограниченными мечтаниями и целями, далекими от захвата тех колоний, борьба за которые велась прочими великими европейскими державами, а в частности, союзниками – Германией и даже Италией.
Австрийский империализм, как таковой, разбрасывал свои сети лишь на близь расположенные Балканы и крайним его стремлением был выход к Эгейскому морю, а затем попытки получить гавани в Малой Азии. О большем австрийские империалисты и не мечтали. Несмотря на то, что австрийская промышленность с каждым годом все тверже и тверже становилась на ноги, представители ее оказывались не только заинтересованными в широкой экспансии своих союзников немцев, но и побаивались се, они были удовлетворены и своим местным рынком. Так, представители австрийской железоделательной промышленности оказывались очень заинтересованными в своем внутреннем рынке, так как цены на железо и сталь в Австрии на 100 процентов дороже, нежели в Германии. Венгерские аграрии боялись не только германского засилья, но и стремились ограничить ввоз продуктов земледелия и скотоводства из соседних Румынии и Сербии Если австро-венгерские капиталисты и готовы пойти за своими германскими собратьями, сознавая, что в этом им достанется лишь второстепенная доля, то только потому, что иного выхода нет, что от политики экспансивной своей союзницы и они получают кое-какие барыши.
Таким образом, если был свободен еще внутренний рынок, если дома еще оказывалось много доходов для капиталистов Дунайской империи, т.е. иными словами, если не было налицо стимулов для агрессивной политики вне страны, то казалось бы, империя Габсбургов должна быть «обетованной» страной мира, а не тем горящим факелом, зажегшим мировой пожар, каким она оказывалась в действительности.
Активная политика Австро-Венгрии имела под собой иное: «династически принудительный конгломерат центробежных национальных осколков» – Австро-Венгрия представляла собой «самое реакционное образование в центре Европы». Окруженная национальностями, родственными, входящим в состав империи, Австро-Венгрия, для спасения своего единства, в своей внешней политике предпочитала избранный ею путь порабощения соседних малых государств, но не могла согласиться на свой распад. В этом и выражается так называемый австрийский империализм. Не в поиски за золотым руном в далеких странах пускались аргонавты с берегов Дуная в военные экспедиции, а за округлением своих границ, за включением в свой состав тех самостоятельных национальностей, которые своим наличием смущали верноподданных Габсбургов, нарушая покой последних.
Его давно уже не было дома – внутри государства, и, таким образом, для Австро-Венгрии внешняя политика оказывалась теснейшим и непосредственным образом связана с внутренней.
В виду изложенного, мы считаем себя обязанными бросить взгляд на внутреннее соотношение сил в Дунайской империи.
Некогда блаженные и спокойные времена для династии Габсбургов, браками расширявшей свои владения по обоим берегам Дуная, к средине XIX века миновали, и «мои народы», как называл Франц-Иосиф конгломерат своих подданных, пришли в движение. Брачные узы перестали оказывать свое магическое действие, и в 1848 году вспыхнула венгерская революция с идеей национального самоопределения. Подавленная с помощью русских, Венгрия не успокоилась в своей борьбе, и к 1867 году добилась самостоятельности.
По конституции этого года на берегах Дуная, вместо бывшей Австрии, оказалась дуалистическая (двуединая) Австро-Венгрия, с особым венгерским парламентом, а затем и армией. Одержав победу, Венгрия не остановилась в своих требованиях, и последующие годы, вплоть до мировой войны, наполнены внутренней парламентской борьбой. В иные годы борьба эта принимала ожесточенный характер на всех фронтах – политическом, бытовом, экономическом и т. д. Одним словом, венгры ни на один день не прекращали своей борьбы за самостоятельность вплоть до 1918 года, когда произошло уже фактическое выделение Венгрии, как самостоятельного государства.
Побежденные носители австрийской идеи – немцы – видели свое спасение лишь в воссоединении с сильной Германией. Когда-то прочный оплот для династии Габсбургов, некогда господствовавшее в государстве племя, его становой хребет, ныне выродился в австрийскую ирреденту [2]. Вместо связующей силы – немцы являлись силой центробежной, удерживаемой лишь самой Германией, считавшей более выгодным иметь в наличии австро-венгерскую монархию в целом, нежели включать в себя лишних 10.000.000 единоплеменных едоков. Увеличение клерикального юга Германии на архиклерикальных австрийских немцев ослабляло бы позицию протестантского севера в германском союзе и, наконец, в хозяйственном отношении было выгоднее для немцев Шпрее иметь хороший таможенный союз с дунайскими немцами, чем видеть в них конкурентов в составе самой Германии.
В таком положении оказывались две главенствующие в Австро-Венгрии национальности. Остальные народности были поделены между ними. Однако, такой дележ мало был приятен для лишенных права на национальное самоопределение. Борьба за автономию с объявлением конституции 1867 года завязалась в обеих половинах государства. В Австрии чехи боролись с немцами, поляки с русинами, итальянцы стремились присоединиться к Италии.
В Венгрии шла длительная и упорная борьба венгров с кроатами, словаками, сербами, румынами.
Наконец, в оккупированной в 1878 году Боснии и Герцеговине было явное недовольство сербов режимом оккупантов и тяготение к самостоятельной Сербии.
Одним словом, центробежные национальные тенденции с каждым годом, по мере развития производительных сил на территории угнетенных народностей, развивались все сильнее и сильнее, создавая затруднения в государстве и грозя так или иначе вылиться в вооруженное столкновение с династией.
Внутреннее положение Австро-Венгрии было чревато большими опасностями, что не было секретом для любого здравомыслящего государственного деятеля Дунайской империи.
Различно только мыслились ими пути к улучшению: одни видели необходимость преобразования государства путем внутренних реформ, как это было сделано в Германии, другие, опираясь на опыт той же Германии, стремились к созданию государства с такими границами, которые включали бы все самостоятельные одноплеменные государства в единое соединение – Дунайскую империю Габсбургов. Представители второго течения и являлись теми австрийскими империалистами, о которых было сказано выше.
«Успокоение» монархии путем внутренних реформ понималось в смысле объявления автономии для отдельных народностей с одновременной группировкой таковых в крупные родственные объединения. Таким образом, на смену дуализму шел триализм, т.е. объединение Австрии, Венгрии и Словакии из славянских племен. Однако, такое деление встречало сопротивление среди немцев и венгров, боявшихся выпустить из своих рук опекаемых славян. Так, венгерский премьер Тисса никому не позволял трогать «моих сербов», как он выражался, подчеркивая этим права венгерской короны на входившие в состав ее земель славянские народности. Наконец, трудно было вообще помирить и самих славян между собою, не говора уже о румынах и итальянцах, судьба которых и при новом разделении государства сулила прежнюю зависимость от тех или иных иноплеменных владык.
Пути государственных мужей с берегов Дуная второй группы шли по внешним линиям, и поэтому мы пока оставим их.
Подходя к истории Европы XIX и XX столетий, мы обязаны осветить положение той движущей силы, каковая во всех государствах в начале XX столетия выступала на авансцену – это рабочее движение.
С развитием промышленности в Австро-Венгрии нарастал рабочий класс, вырастала социал- демократия, все более и более втягивавшаяся во внутреннюю борьбу, клокотавшую в государстве. Однако, вместо того, чтобы вести рабочий класс по пути революционного интернационализма, австро-венгерская социал-демократия бросила его в объятия буржуазного национализма, горевшего борьбой, и сама иступила в
