крайней мере, на правах эксперта, наравне с начальником морского отдела. Вспомним, что начальник генерального штаба, добившись приказания Франца-Иосифа совету министров выслушать программу Конрада, выступил с ней на этом совете. Одним словом, генеральный штаб доказывал необходимость своего самого близкого участия в составлении, обсуждении и защите военного бюджета. Как мы знаем, в Германии военный бюджет также составлялся и проводился военным министром, и начальник генерального штаба не всегда успевал в проведении своих предложений по военному строительству. Всем известна судьба доклада Людендорфа 1912 года о создании трех новых корпусов. Военный министр, как сообщает нам канцлер Бетманн, нашел возможным отказаться от предлагаемой начальником генерального штаба меры, и указанных трех корпусов потом не хватило под Марией.
В каждой армии можно было наблюдать бои за военный бюджет не только в правительственных органах, но прежде всего внутри военного ведомства. Всюду генеральный штаб выступал со «своей» программой военного строительства, даже придавая ей цифровое выражение – как мы это видели на примере австро-венгерского генерального штаба.
Отрицать какое-либо участие генерального штаба в составлении военного бюджета, конечно, нельзя и даже немыслимо. «Мозг армии» и должен оставаться таковым. Все основные предложения по военному плану не только могут, но и должны делаться генеральным штабом. Но не его обязанность подводить детальную экономическую базу под военный план, давать финансовую оболочку ему – это входит в круг ведения хозяйственных органов военного ведомства, иными словами, прежнего военного министерства. Нам, конечно, могут сказать сейчас же, что такая работа генерального штаба сведется к прежнему «фантазированию», к постройке «карточных домиков», к игре «в разбойники или солдатики». Так оно было и будет, если генеральным штаб в своих основных предположениях не будет учитывать экономической мощи государства, не будет задаваться «реальными» программами, не будет себя считать обязанным входить в обсуждение хозяйственной жизни страны. Но мы и раньше предупреждали против таких уклонов, а ныне лишь снова укажем, что такой работы современного генерального штаба не признаем.
Считаем его обязанностью дать импульс военному бюджету, который в деталях будет проработан в хозяйственных органах, при чем в процессе этой проработки будут внесены, по согласовании с генеральным штабом, те или иные поправки, и в окончательном виде военный план поступает на обсуждение в правительственные органы от того органа или лица военного ведомства, которое ответственно перед правительством по конституции.
Мы не видим необходимости участия начальника генерального штаба ч защите военного бюджета в правительственных органах, как этого требовал для себя Конрад, ибо, при нормальном течении дел в недрах самого военного ведомства, лицо, защищающее военный бюджет, также должно его отстаивать, как и сам начальник генерального штаба. Конечно, если в самой машине военного управления будут скрипеть колеса, если между генеральным штабом и хозяйственным органом управления будут идти непрерывные бои, тогда генеральному штабу, может быть, и придется выступить на защиту своих отдельных положений, но, как принцип, выдвигать свою военную роспись расходов, свою «большую» или иную программу но следует.
Никогда не нужно забывать, что «военное искусство политике не указ», а военный бюджет есть дело не только чисто военное, но и политическое, и прежде всего экономическое. Мы слышали как министры Австро-Венгрии благодарили начальника генерального штаба за «его» программы, оставив за собой право их принятия и дав ему понять, что это прежде всего дело правительства, а не генерального штаба. «Мозг армии» не должен вылезать из своей черепной коробки.
На этом мы кончаем наше краткое повествование о влиянии экономической силы на войну. Не знаем, удалось ли нам ясно показать всю глубину этого влияния, но ее гораздо ранее нас уловил Энгельс.
«В какой степени ведение войны зависит… от производительных сил и средств сообщения собственного глубокого тыла, как театра военных действий, – поучает Энгельс, – на этот счет может просветить в наши дни… всякий честолюбивый унтер-офицер».
«Одним словом, – продолжает он, – везде и всегда экономические условия и ресурсы помогали «силе» одержать победу, без которой она перестает быть силой, и кто хотел бы реформировать военное дело, руководствуясь противоположной точкой зрения… тот но мог бы получить ничего, кроме тумаков»…
Послесловие
«Война расплывается во все стороны, не находя себе определенных рубежей», – учил Клаузевиц.
Если такое положение являлось неопровержимым для его эпохи, то тем более оно справедливо для наших дней. Доказательства этому мы не раз приводили на страницах нашего труда.
Тот, кто хотел бы начать писать о современной войне, подкрепляя своп суждения поисками в историю, тот едва ли может это изложить коротко.
Говорят, что краткость есть выражение ума. Сам философ войны, старик Клаузевиц, стремился, чтобы «дойти до сносного целого, в виде небольшого томика в восьмерку». «В нем, – продолжал он, – хотел оставить в стороне все обыденное, общеизвестное и принятое, сто раз высказанное».
Начиная повествование о генеральном штабе, о «мозге армии», который должен охватывать войну в целом, нам искренно также хотелось преподнести его читателю «в виде небольшого томика в восьмерку». Но мы заранее убедились в тщетности наших намерении. Не скроем, что и мы мечтали «оставить в стороне все обыденное, общеизвестное и принятое, сто раз высказанное», – старались это делать, но, конечно, не преуспели. Желание показать читателю жизнь так, как она протекала в генеральном штабе, заставило свернуть нас с пути, начертанному сто лет назад более могучей головой, чем наша.
Сознаемся, что перед читающим наш труд проходит «все обыденное, общеизвестное и принятое, сто раз высказанное». Может быть, это нам будет поставлено в упрек, а может быть… кто-нибудь и прочтет с интересом. В сущности, в жизни постоянно встречаем «все обыденное» и «общеизвестное», но это не мешает человечеству снова искать истину, когда она давно найдена. В этих видах считаем, что и наш труд окажется небесполезным военному, поставившему себе целью не только «блистать во главе кавалерийского полка», но идти и к более высшим должностям. Метод повторения – не плохой метод…
От нас ждут, что мы займемся подведением «итогов» сказанному в нашем труде или «размышлением» по поводу написанного.
Но, как известно, «итоги» в современной военной литературе не считаются криком моды, кроме того, мы и не довели наше повествование до конечной его главы.
Что же касается «размышления», то во введении мы сознались в отсутствии у нас склонности к «философическим» словоизлияниям и на всем протяжении нашего труда делились с читателем своими думами о том или ином жизненном факте.
Мы ввели его в здание, именуемое «генеральным штабом» или в обыденной жизни «мозгом армии», познакомили в общих чертах с организацией этого учреждения, побывали в кабинете у начальника штаба, отрекомендовали некоторых персонажей из сего высокого учреждения и затеи просмотрели лишь часть работы генерального штаба. Впереди еще предстоит познакомиться с большей частью функциональной деятельности «мозга армии»…
Нами приводилось суждение наших видных военных писателей, кон с недоверием смотрят на «гроссбухи». Может быть и перелиставший наш труд придет к таким же выводам, – тогда не будем занимать его внимание и постараемся не встретиться с ним на литературном пути..
Но с тем, кто решит пожертвовать временем и раскроет вторую книгу нашего труда, мы охотно готовы снова побеседовать…
«Я ставил свое честолюбие в том, – пишет Клаузевиц, – чтобы написать такую книгу, которую бы не забыли через два-три года, которую интересующийся делом мог бы взять в руки не один лишний раз».
Мы далеки от такого «честолюбии» и не рассчитываем, что нашу книгу вспомнят даже через год. Мы были бы удовлетворены, если «интересующийся делом» прочитал бы ее один только раз, полагая, что и тогда она принесла бы ему кое-какую пользу.
В этом убеждении мы пока опускаем перо…
