НЫНЕШНЮЮ СИСТЕМУ НИЧТО НЕ СПАСЕТ

Теперь, что касается экономики США: в противоположность всем официальным отчетам правительства США и иным аналогичным документам, после 1970 г. не было ни одного года, в течение которого экономика США испытывала бы чистый рост. Ни одного года! В действительности, с 1970 г. американская экономика неуклонно сокращается в объеме более чем на 2% каждый год.

Как это измерено? Способ, которым можно измерить реальный экономический рост в физических терминах, заключается в следующем. Вначале мы составляем список необходимых видов «физической» продукции, необходимых не только для домашнего потребления, но и для инфраструктуры, сельского хозяйства, промышленности, физического распределения товаров, образования, здравоохранения и науки. Мы измеряем количество этих товаров в рыночных корзинах, характеризующих потребление домохозяйств (семей), расходы на поддержание и развитие инфраструктуры, на сельское хозяйство, на промышленность и т.д. Мы измеряем рыночные корзины в расчете на единицу рабочей силы: какой объем содержимого этих корзин производит средний работник? Мы соотносим эти корзины с потреблением и эффективным выпуском продукции работающими членами семей. Мы соотносим их с затратами, необходимыми затратами, на квадратный километр территории.

Мы предполагаем, что в здоровой экономике объем производства содержимого этих рыночных корзин должен превышать затраты на потребление. Иначе говоря, выпуск должен быть больше, чем затраты. Этот показатель выпуска и есть характеристика прироста, которая может быть названа макроэкономической прибылью. И здоровой является экономика, которая растет благодаря тому, что выпуск содержимого, по крайней мере необходимого содержимого, этих рыночных корзин, больше, чем требуемые затраты.

По этим критериям, экономика США сегодня, в расчете на единицу рабочей силы, на семейное хозяйство и на квадратный километр территории, сократилась примерно вдвое по сравнению с тем, что было 25 лет назад.

Параллельные тенденции по всему миру

Сейчас мы имеем по всему миру несколько отличающиеся друг от друга, но схожие по направленности изменений данные, иначе говоря, параллельные тенденции. За время начиная с переходного периода 1966-72 гг. наихудшим образом дело обстоит в Африке. Африка, в особенности к югу от Сахары, стала первой частью света, подошедшей к роковой черте — к тому, чтобы быть выброшенной, как «безнадежный случай», как козел, оставленный связанным в лесу и ожидающий тигра, который его съест. И после названного периода Африка подвергалась систематическому разорению и не испытывала никакого чистого роста, несмотря на то, что на отдельных территориях рост имел место.

В общем, в «развивающемся» секторе мира развитие в том смысле, в каком оно определялось в предложениях к первому и второму «десятилетиям развития» Объединенных Наций, прекратилось, если рассматривать «чистые» цифры, с 1967 года. Недавно мы видели разрушение экономики того, что раньше называлось СЭВ. За последнее время мы наблюдаем позитивный сдвиг в Китае, с возникающими в ходе его проблемами. Но в целом картина, которую я нарисовал для Соединенных Штатов и для Европы, характерна для всего мира.

Например, в Европе: взгляните на Италию, на Францию, на Германию, на другие страны Западной Европы, и почти каждое утро вы будете видеть некрологи, находя в них имя очередной крупнейшей или занимающей ключевое положение фирмы, от которой до сих пор зависело преуспеяние национальной экономики. Что произошло с Deutsche Aerospace? Что произошло с AEG в Германии? И т.д., и т.п.

Крупнейшие фирмы, которые более столетия определяли экономическую мощь Германии, уничтожены. Работающая на экспорт промышленность уничтожена. Крупнейшие верфи закрываются. Машиностроение брошено на погибель. Машиностроение, стержень экономики Германии, брошено на погибель, в то время как крупные промышленники, по наущению идиотов, переводят производство в районы мира с дешевой рабочей силой.

Перед нами — картина всеобщего упадка. Культурный упадок, экономический упадок, финансовый упадок, резкое падение продолжительности жизни. Рост общей заболеваемости среди населения. Ныне мы систематически, с каждым годом все чаще, рассчитываем: сколько еще людей убить. Как? Очень просто. Мы ликвидируем те экономические факторы, от которых зависит поддержание жизни: урезаем медицинское обслуживание, урезаем помощь пенсионерам, урезаем помощь тем, кто находится в экономически неблагоприятных условиях. В больницах используется меньше медсестер, врачи ставятся под контроль компьютера, а не собственной совести и квалификации. Так увеличивается смертность, подобно тому, что поразило в течение последних пяти лет Россию, где из-за условий, навязанных Международным валютным фондом, произошло обвальное падение продолжительности жизни в целом: МВФ — величайший, самый кровожадный враг из тех, кто когда-либо вторгался на территорию России. Им убито больше народа, чем всеми захватчиками, вместе взятыми.

Взгляните на то, что произошло в Восточной Европе, со схожими последствиями. Взгляните на падение продолжительности жизни, рост детской и младенческой смертности и тому подобные вещи в Южной Америке, Центральной Америке, Африке, различных частях Азии, — и вы увидите ту же самую картину.

Крушение социальной структуры

Взгляните, например, на другой фактор в Соединенных Штатах — на социальную структуру. 25-30 лет назад стандартом «культурной» жизни работника было семейное домашнее хозяйство, зависевшее в основном от дохода одного работающего члена семьи. Этот работающий член семьи обычно обеспечивал своим доходом домашнее хозяйство, детей, часто поддерживал детей при получении ими высшего образования, так же как и все время обучения их в школе. Домохозяйство осуществляло культурную «подпитку» своих членов, воспитание детей. Оно обеспечивало единство семьи. Оно помогало установлению чувства общности между жителями одного района и т.д.

Взгляните, что случилось за последние 25-30 лет. Сейчас в Соединенных Штатах для того, чтобы безуспешно (я говорю о нижних 80% населения по уровню дохода), безуспешно пытаться поддержать прежний уровень жизни, тому же домашнему хозяйству требуется три работающих члена семьи вместо одного, или же кормилец должен работать на трех работах вместо одной, чтобы далеко не успешно поддерживать семью.

Эти социальные перемены оборачиваются бедствием для детей и для общества. Если дети не получают воспитания в семье, то множатся эмоциональные проблемы. Ухудшаются предпосылки для образования. Создаются условия, способствующие превращению некоторых беднейших городских районов в адские дыры, где процветает подростковое насилие.

Например, в Соединенных Штатах, как и в Европе, самые страшные акты насилия, вообще самые злостные преступления совершаются подростками. Опаснейшая криминальная группа в Соединенных Штатах и во многих частях Европы — подростки, наши дети, превратившиеся в преступников по двум причинам. Прежде всего, из-за отсутствия семейного воспитания, поскольку родители, старшие члены семьи должны поддерживать суммарную занятость в размере двух-трех рабочих мест с полным рабочим днем или чего-либо эквивалентного, что означает, что на семейную жизнь не остается времени. Вместо обеда в семье — «Макдональдс», где вы можете съесть своего любимого кенгуру или что-нибудь еще. Культурной жизни нет. Система образования — ужасная.

Жизненно важный вопрос образования

Далее, для детей также исключительно важно хорошее образование. Не только для того, чтобы дать им квалификацию, необходимую в жизни, но и для их эмоционального развития и зрелости. Что такое хорошее образование? Прежде всего, хорошее образование — это хорошие учителя. Но сейчас мы не надеемся на хороших учителей. Нам нужны другие учителя. Хорошее образование означает, что в классе не более 15, 17 или 18 учеников. Почему? Потому что хорошее образование — это не обучение детей зазубриванию ответов на вопросы, которые будут вынесены на экзамен. Многие из вас, кто, может быть, помнит, каким было хорошее образование, понимают разницу.

При хорошем образовании ученику на экзамене практически никогда не задавался вопрос, ответ на который он получил заранее. Основа хорошего экзамена в процессе образования заключается в том, чтобы попросить экзаменуемого ученика найти ответ на вопрос, над которым он никогда раньше не думал и на который никогда не получал ответа. Эти вопросы составляются, исходя из того знания, которое ребенок, ученик должен был приобрести в данном курсе