никак не возьму в толк. Это же не простая бумага была.
— Не простая? — тонкие бровки девушки быстро взлетели вверх.
— Обработанная специальным раствором, и фактура такая, чтобы писать симпатическими чернилами и просто — лимоном или молоком. На них баронесса поначалу между твоих строк, Машенька, писала майору — сколько составов через Рузавино прошло, какие с пушками, а какие — со снарядами или фуражом. Опытный шпион из таких подсчетов может далеко идущие выводы сделать!
Маша вздохнула.
— Никуда они не делись, листочки эти. Я прежде тоже переживала, а потом призабыла. Но третьего дня мне маменька сказала: мол, оказывается, давным-давно нашла горничная эти листки, когда убиралась. За письменным столом, в моем кабинете…
— В кабинете? — ахнул Решетников.
— В кабинете, — виновато потупилась Маша. — Они, оказывается, в щель попадали, окаянные.
— И что, они, выходит, все целы? — обрадовался капитан.
— Не все, — вздохнула девушка. — Горничная их маменьке отдала, а той они так приглянулись, что она…
— Что? — переспросил Решетников, еле удерживаясь от смеха. Он вдруг почувствовал такое облегчение, точно груз упал с его широких плеч. Вот и еще одна ложная ниточка оборвалась, а с нею — последнее обвинение его возлюбленной.
— А ты ругаться не будешь? — робко подняла на него глаза девушка.
— Непременно, — твердо пообещал капитан. — И ругаться, и кричать, и ногами стучать, если сей же час мне не скажешь, что вы с этой бумагой учинили?
— Не я учинила, а маменька, — совсем уже тихо прошептала Маша. — Так они ей понравились, что она решила на них Фросины рецепты записывать, кухонные. Надумала маменька кулинарную книгу рецептов издать, нашей Фроси придумки всяческие. Должна, говорит, вся Россия отведать ее яств отменных, а не только мы в Залесном.
— Что ж, она на этой химической бумаге Фросины кунштюки записывает? — изумленно спросил Решетников. И не дожидаясь ответа, расхохотался самым гомерическим образом.
Листвянка шумела, плескала волнами, и льдины шуршали, сталкиваясь шершавыми боками; ломаясь в куски, крошась синеватыми осколками былого зимнего панциря.
— Как рано нынче вскрылись реки, — задумчиво проговорил Решетников. — Словно спешат поскорее излить свои воды, словно торопятся отчего-то…
— А ты и впрямь на кордоне… бываешь? — лукаво глянула на него Маша. — Или только так, наивным барышням рассказываешь?
— Случается, — улыбнулся Владимир Михайлович. — И за границу доводится иной раз наведаться.
— И там тоже такая весна?
— Нет, что ты, — махнул рукою капитан. — Там у них скучно: все по расписанию, даже смена времен года. Оторвал последний февральский листок — всё! Будьте добры, пожалуйте, госпожа Весна! То ли дело здесь, у вас.
Он окинул взором ползущую ледяную шугу с такой гордостью, точно сам учинил этот ледоход, это солнце и этот март ослепительных снегов и чернеющих, уже влажных от соков древесных стволов.
— Все тишь да гладь, и зима и в ус не дует. И вдруг подкрадется да ка-а-ак треснет по льду кулачком!
Точно в иллюстрацию его словам на середине реки, в самой быстрине течения звучно раскололась большая льдина, уже из последних.
— Как ты хорошо сказал сейчас, Володенька: госпожа Весна… — счастливо прошептала Маша.
— Ты моя Весна, — ответил Решетников. — Правда-правда.
Он протянул руки, и она спрятала лицо в его ладонях. Они пахли снегом и чуточку порохом. И как ни странно запах этот казался Маше сладким и удивительным. И лишь самую малость, почему-то хотелось плакать.
Неподалеку перекликались солдаты. Завтра с утра тут будут ставить переправу, искать тела утонувших. А пока река текла вперед могучим, неудержимым потоком, не встречая преград и кроша остатки своего ледяного прошлого.
Откуда-то с берега течение вымыло прошлогодние сухие листья, и они усеяли быстрину хороводом серых и бурых пятен. Точно старые письма из былого, которое казалось сейчас Маше далеким и нереальным.
У ее любви отныне другой, удивительный адрес. И Маша знала, что начинает сейчас, в эти самые минуты, потихоньку, буковку за буковкой писать новые слова на прежде чистом и белоснежном листе своей судьбы.
В каждом из этих слов она отныне была уверена, как никогда прежде. Потому что истинные письма — это послания, которые мы всю жизнь адресуем сами себе.
А потом их пишут за нас уже другие.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
