вышли из юрты и сдались на милость победителей. Они тут же послали своего человека к Омутею с приказанием вернуться. Тот вскоре приехал и привел с собой 300 конных и пеших воинов.
Всех пленников разоружили и ввели в город. Здесь состоялась церемония присяги российскому царю — сначала князьцы Туронча, Толга, Омутей, за ними — «лучшие люди улуса» Балу ня, Янай, Евлогой, а затем «все их люди, весь род шертовали (присягали — Г. Л.) по их обычаю». В обеспечение регулярной уплаты ясака Туронча, Толга, Омутей и «трое лучших улусных мужиков» сели в аманаты. В этот же день из улусов поступил ясак — 60 соболей.
По законам того времени, дауры должны были выкупить пленных. Особенно высокая цена полагалась за жен и дочерей князьцов: «по сороку рублев и по штидесяти, а за иную… по сту Рублев». Конечно, российских денег у князьцов не было. Взамен денег давались товары. Но выкуп пленных мог обострить вроде бы налаживающиеся отношения. Ерофей Павлович и его товарищи, посоветовавшись между собой, решили «порадеть государю». Для пользы дела, установления более доверительных и дружелюбных отношений, «постоянства и утверждения земли» они пренебрегли своей выгодой и «своими зипунами», освободили всех пленных без выкупа и велели им жить на их прежних кочевьях без боязни. Согласились казаки с просьбой дауров отложить уплату полного ясака до осени, т. е. до начала oxoi*-ничьего сезона.
Казаки мечтали закончить, наконец, свои странствия, обосноваться постоянно. Некоторые стали подумывать о заведении пашни, радовались своевременному приобретению у Хабарова сельскохозяйственных орудий. Иные мечтали о домашнем очаге, женитьбе на молодых даурках, обзаведении семьями.
Учитывая, что Толгин городок был хорошо защищен, здесь имелся хлеб, а население согласилось платить ясак и приняло присягу, Хабаров решил избрать его местом зимовки. Он приказал полчанам нарубить четыре башни и поставить на них пушки, а внутри города отстроить аманатский двор. Местное население свободно проходило в город, общалось с казаками, имело возможность часто видеть аманатов. Русские также бывали в юртах, занимаясь обменом товаров на меха. Установились доброжелательные взаимоотношения. Жизнь входила в свою колею. «Они (дауры. — Г. Л.) жили в тех своих улусах у города с нами за один человек, и корм нам привозили, и они к нам в город приходили беспрестанно и мы к ним тоже ходили», — писал в отписке Хабаров.
Но случилось неожиданное. 3 сентября 1651 г. один из казаков — Константин Иванов во время посещения юрт почувствовал странные приготовления и необычное возбуждение среди дауров. Неожиданно на него напали несколько человек и попытались связать. Чудом вырвавшись из их рук, Иванов с криком побежал к городу. В тот же момент весь улус пришел в движение. Дауры, выбежав из юрт, «на кони свои посели все» и вместе с женщинами и детьми оставили улус. При расспросе аманаты отрицали какую-нибудь причастность к измене, оправдываясь тем, что они «сидели в городе», а у улусных людей была «своя дума». Дерзко держался лишь Толга: «отсеките нам головы, раз уж мы вам на смерть попались». Однако Хабаров не собирался казнить аманатов. Он все надеялся, что дауры одумаются и вернутся.
Через 4 дня после бегства улуса Ерофей Павлович принял твердое решение не оставаться на зимовку в районе, где можно было ждать любой неожиданности.
Нужно было искать для зимовки новое место, а времени до конца навигации оставалось совсем немного. Хабаров торопился^ и 7 сентября 1651 г. отдал приказ о движении отряда вниз по Амуру. Через 4 дня он пришел к месту, где Амур пробивается между двумя хребтами. От устья Бурей началась земля, населенная «гогулями» (гогулами). «Горы невеликие тянулись два дня да ночь». Население было довольно густым. Небольшие юрты гогулов то и дело попадались на берегу. Гогулы сообщили Хабарову о том, что с устья Сунгари начнется земля дючеров.
Дючеры жили крупными улусами — по 60–80 юрт в каждом. Место у дючеров «пахотное и скотное», писал Хабаров. Правда, земледелие у них было развито слабее, чем у дауров, зато скотоводство и рыбная ловля занимали ведущее место в хозяйстве. «Дючерами» Хабаров плыл 7 дней, почти нигде не приставая к берегу. Левобережье реки здесь было низменным, кое-где заболоченным и неподходящим для поселения. А на правый, горный берег Хабаров высадиться не решался.
После дючеров начались земли ачан. С этого места и до моря пошли места непашенные, скота также не было видно. Но то тут то там сновали лодки с рыбаками. «А живут все рыбою», — заметили между собой землепроходцы. 29 сентября хабаровцы наконец увидели на левом берегу Амура «на камёни» (утесе) «улус велик гораздо».
ЗИМОВКА В АЧАНСКОМ ОСТРОГЕ
Это место сразу было признано всеми подходящим для зимовки. Под утесом проходила протока, в которую, как в бухту, завели дощаники. До заморозков оставалось совсем немного. Казаки дружно взялись за работу и в несколько дней построили Ачан-ский город: стены, две сторожевые, одну проезжую башни. Внутри поставили несколько изб для жилья. Вокруг выкопали глубокий ров, за которым насыпали земляной вал. Так как городок был небольшим и все участники похода не могли в нем разместиться, под его стенами было поставлено еще несколько изб.
Место Ачанского городка Хабарова было установлено лишь в 1946 г. экспедицией Хабаровского педагогического института под руководством кандидата исторических наук Н. И. Рябова. Городок находился на мысе Джары, в 3 км от села Троицкого, на территории нынешнего Нанайского района 4б.
Нужно было подумать о запасе продовольствия на зиму. 5 октября хабаровцы «оснастили два судна, парусы вверх поставили» и отправили 100 человек ближе к устью Амура «для прокорму по рыбу». Там казаки часть рыбы выловили «крюками железными», т. е. баграми, а часть выменяли на русские товары у местного населения.
«Ачанская землица» была заселена густо. Улусы были многолюдными. Ачаны подсмотрели, что с Хабаровым осталась только половина отряда. 8 октября на утренней заре к Ачанскому городку со стороны Амура подошли большие раскрашенные струги, каждый из которых вмещал по 50–60 человек. Выйдя из засады («из прикрыта напустили»), флотилия незаметно причалила к берегу. Ачанский лазутчик бесшумно снял часового Никифора Ермолаева, дежурившего в ту ночь на сторожевой башне. По знаку ачане и дючеры беспрепятственно высадились на берег и подползли к городку. Неприятель был обнаружен только тогда, когда стал поджигать со всех сторон городские стены. Казаки забили тревогу, спешно одели куяки и бросились защищать свой городок и тушить пожар. По команде Хабарова 70 человек сразу же предприняли отчаянную вылазку, а 36 обороняли городовые стены, стреляя из пушек и мелкого ружья. Неравный бой, со слов Ерофея Павловича, длился «часа с два боевых». Городок удалось отстоять. Казаки бросились преследовать нападающих. Последние, видя, что дело проиграно, спешно «побросались в струги» и ушли вверх по Амуру. Из расспроса пленных выяснилось, что к городку приступили 800 человек ачан и дючеров, объединивших свои силы 47.
На следующий день подоспели казаки, ходившие за рыбой. Внезапное нападение послужило должным уроком. Ачанский городок «накрепко укрепили», а ночные караулы усилили, оставляя теперь дежурить по нескольку человек.
Главным занятием полчан Хабарова во время зимовки в Ачанском городке были сбор ясака, охота на соболя и рыбный промысел. Хлеб кончился уже к зиме, и рыба заняла главное место в рационе хабаровцев. Всю зиму «свою голову той рыбой кормили», сообщал в отписке Хабаров.
28 ноября 1651 г. из Ачанского городка Хабаров посылал казаков в большой ачанский улус князьца Жакшура для «призыва ачан под высокую государеву руку» и сбора ясака. В улусе Жакшура были взяты аманаты, в том числе и его сын, и получен ясак —2 сорока соболей. Поход занял 3 дня.
Несколько позже был предпринят более дальний поход в улус дючерского князьца Нечиги. В отряде было 95 человек. По приказу Хабарова их возглавили Степан Поляков и Дунай Трофимов. Нечига дал в аманаты трех своих братьев и прислал ясак — 5 сороков соболей.
Хабаров контролировал всю окрестную территорию. Постепенно отношения с ачанами налаживались.
