Приобретя самую что ни на есть дурную славу, Моргун оказался в изоляции от местного дворянства и распоясался окончательно. Его подручные воровали для его развлечения красивых деревенских девушек, потом дошли до горожанок. Одной из таких жертв стала дочь парикмахера. Покуражившись над ней, обесчещенную дочь парикмахера оставили голой в бессознательном состоянии на церковной паперти. Разразился громкий скандал. Горячие головы сначала даже попробовали обвинить пришлых, новоявленных православных в надругательстве над верой, потом дело прояснилось, но никто не заступился за несчастного портного и его семью. Полиция дело опять замяла, а дочь Семена Михайловича не вынесла позора и наложила на себя руки.
— Будь я моложе, — окончил свой грустный рассказ цирюльник, — не задумываясь, отправил бы этого бандита на тот свет. Но и я не молод, и еще пятеро детей ждут, когда папа вечером принесет им кусок хлеба...
— Сам, своими руками задушу иуду, — неожиданно вмешался в разговор молчавший до этого времени кучер.
— Э, молодой человек, это не так просто сделать! Моргун живет как в крепости, и ее охраняют не очень достойные люди!
— Ладно, пока мне все ясно, — сказал я. — Вы, Семен Михайлович, поможете нам с экипажем? Еще нам нужны две хорошие верховые лошади.
— А ружья вам не потребуются?
— С оружием решится сегодня ночью.
— Кто же такой смелый, что взялся вам помогать?
— Один хороший человек, я не могу назвать его имени.
— Хотите я попробую это сделать за вас? — неожиданно сказал парикмахер.
— Хочу!
— Наш урядник Василий Иванович.
— Откуда вы знаете? — поразился я такой необычной осведомленности.
— Поживите с мое... И он обещал привезти оружие в укромное место, чтобы вы пришли за ним ночью?
— Да, — только и смог ответить я.
— Так вы будете не первым, кто пойдет к нему за своей смертью!
— Вы хотите сказать?..
— Я ничего не хочу, но советую вам никуда не ходить и вообще сесть в свою карету и ехать куда глаза глядят! Не знаю, спасете ли вы свою жену, но что она вас больше никогда не увидит, я знаю точно!
— Вот за такое предупреждение спасибо!
— Кушайте на здоровье.
Я задумался. Быть готовым — уже половина победы. Однако, для того, чтобы она стала полной, нужны значительные организационные мероприятия, а времени на них в обрез.
— Теперь, когда вы знаете, для чего мы здесь, возьметесь заботиться о лошадях и карете? — спросил я парикмахера.
— Нет, — ответил он, не раздумывая. — Лучше, чтобы нас никак не связывали. Иначе я не смогу вам помогать. Свой экипаж вы можете отвезти одному моему знакомому, он же сможет дать вам верховых лошадей,
— Прекрасно, он живет в городе?
— Нет, у него хутор. Найти его просто.
— А мы его не подставим, то есть, я хотел сказать, у него не будет неприятностей?
— Неприятности? — с непонятной улыбкой переспросил Михаил Семенович. — О, неприятностей у него было столько, что одной больше, одной меньше, в его жизни ничего не изменится!
У меня не было ни времени, ни желания расспрашивать о жизни незнакомого человека. Тем более, что бед нам хватало и своих. Поэтому я решил воспользоваться предложением и разобраться с хуторянином на месте.
Семен Михайлович рассказал, как добраться до его приятеля и на словах передал, что тому сказать. Я намекнул, что нам неплохо было бы иметь от него записку, однако, парикмахер то ли не владел грамотой, то ли по другой причине писать не стал.
На улице между тем стемнело, а добираться до хутора было шесть верст по раскисшей дороге, Чтобы успеть раньше противников попасть на место засады, нужно было торопиться.
Вопреки предупреждению, дорога до хутора оказалась неплоха, и до него мы доехали за полчаса. Хутор был каким-то странным. Он больше походил на маленькую крепость, обнесенную высоким частоколом. Мы долго стучали в ворота, пока мужской голос не спросил, кто мы такие и что нам нужно, Я передал привет от парикмахера. Только после этого ворота открылись, и нам навстречу вышел хозяин, невысокого роста, широкоплечий человек с настороженными, цепкими глазами. Я объяснил, что нам нужно, и попросил его взять на себя заботу о наших лошадях и карете. Цена, которую я предложил, хозяина заинтересовала, и мы быстро поладили.
— А нет ли у вас верховых лошадей напрокат? — спросил я, когда он пустил нас в подворье, и они с Ефимом распрягли наших тяжеловозов. Сначала мужик не понял «мудреного» слова «прокат», но, когда я растолковал, что нам нужно, легко согласился:
— Как не быть, есть, — ответил он.
