— Делай, что я тебе приказал.
Иглы, сверла и бритвы терзали меня… Когда мне начало казаться, что из моей головы скоро выпадут глазные яблоки, я сделала это… Присев, как ребенок, посаженный в печь, я обгадилась и съела свое дерьмо до кусочка.
Корпусом поведенческой сегрегации заправляли дебилы, похожие на Страйкера. Поскольку «личинки» никогда не спали, их заставляли работать круглые сутки. Каждое утро нас отводили в «столовую». О, милый, никакого сходства с Макдональдсом. Нам скармливали месиво, которое в меню называлось «гуляшем» — нарубленное мясо больных свиней и кур, не прошедшее проверку эпидемической станции. Тюрьма получала его с ближайших ферм. Вкуснятина, правда?
Затем нас вели в рабочий блок. Девочек распределяли на поденные работы: уборка помещений, мытье полов и туалетов, очистка выгребных ям и мусорных баков. Во время работы нам удавалось побывать в других корпусах тюрьмы. Несимпатичных «личинок» использовали для медицинских опытов и военных экспериментов. Все эти издевательства объяснялись, скорее, любопытством, чем садизмом. Правительство не знало о «личинках» почти ничего, поэтому ученые проводили исследования, пытаясь найти эффективные способы для нашего уничтожения. К примеру, голод и жажда не убивали «личинок». Мы просто худели до кожи и костей. В тюрьме имелось целое крыло, где сидевшим там «личинкам» не давили пищу месяцами.
В соседнем здании опробовали трансплантаты: в мертвых людей вставляли живые органы — обычно кишки животных и всякую подобную хрень. Ходили слухи, что техникам удалось приживить какой-то женщине две головы. Самым ужасным было стрелковое отделение. Там военные испытывали на «личинках» новые модификации мин и ракет. После проведенных тестов нас отправляли на уборку помещений. Господи! Мы ведрами выносили оттуда кровавую жижу и куски разорванных тел.
Еще имелась эктогенная лаборатория, в которой изучали «половинок»: женщин, частично превратившихся в «личинок» — наполовину мертвых и наполовину живых. Ученые мудрили с их яичниками — препарировали, разбивали молотком… короче, смотрели, как они видоизменялись при радикальных воздействиях. Экспериментаторы варили, морозили и помещали в микроволновку детородные органы несчастных «личинок». Больные уроды! Желая превратить своих жертв во что-нибудь другое, они втыкали им в головы иглы, проводили лоботомию и переливали кровь различных животных. Иногда при виде этого даже у нас, мертвых девушек, выворачивало желудки наизнанку.
После полудня с нами проводили РТ — реабилитационную терапию. Надзиратели загоняли нас в темный зал, где мы по четыре часа в сутки смотрели мерзкие фильмы с реальными убийствами и садомазохистскими наказаниями. Затем шел фотомонтаж с жертвами дорожных аварий и неудачных хирургических операций. Трупы, трупы, трупы… По идее, эти кадры должны были «вылечить» нас — они показывали, к какому концу вела криминальная жизнь. Заодно сеанс РТ считался перерывом в нашей круглосуточной работе. Однажды они показали фильм, в котором группа дебилов, с десятидюймовыми герпесными членами, выстроилась в очередь к какой-то девушке с большим животом. Она была на восьмом месяце беременности. Эти уроды насиловали ее так мерзко и жестоко, что у нее отошли воды, и выкидыш упал прямо на пол. В тот момент я посмотрела на охранников, сидевших у дверей, и увидела, что у половины из них штаны топорщились от возбужденных пенисов. Другая половина занималась мастурбацией. И вот скажи, приятель! Кто из нас нуждался в реабилитации? Они или мы?
Затем нас возвращали в рабочий блок — прямиком в отделение гигиены. Там мы натирали друг друга мочалками, а надзиратели поливали нас из шлангов. Им хотелось, чтобы мы стали скрипуче чистыми перед тем, как начнется забава. Они могли бы установить в наших камерах вращающиеся двери — визитеры входили и выходили, входили и выходили. Первой сменой были ВИПы: большие боссы из правительства, городская администрация, руководители правоохранительной системы, начальники, директора и их заместители. Один твердый член за другим. Затем наступала очередь простых чиновников, законопослушных граждан, охранников и надзирателей. Последние были хуже всего. Казалось, что их набирали из психов и извращенцев. Начиналось прокалывание тел, игры с фекалиями и коллективные минеты. Постепенно лица девушек превращались в «сливочные пироги». Как-то раз одна «личинка» сказала, что откусит любой следующий член, который ей попытаются сунуть в рот. И тогда эти уроды активировали ее генераторы боли, бросив в карцер на всю оставшуюся ночь. Господи, как она кричала! На следующий день нас отвели в медицинское отделение, где каждой девушке на всякий случай вырвали все зубы.
Страйкер отличался особой жестокостью, и он взъелся на меня не на шутку. Его любимыми забавами были фистинг и использование моего рта в качестве отхожего места. Оттрахав какую-нибудь цыпочку в зад, он заставлял меня вылизывать дерьмо из ее «шоколадного глаза». А что я могла сделать? Собачья жизнь! Как только я проявляла норов, он вытаскивал пульт и активировал мои генераторы боли. В тюрьмы ты быстро учишься покорности…
Но ты не огорчайся, милый. Я знала, что даже в аду извращенцев найду себе дорожку на волю. Я не стала бы торчать в тюрьме всю жизнь. У меня имелся план. Трехступенчатый план! Все нужно было сделать по уму, поэтому на подготовку ушло несколько месяцев. Я хотела не только вырваться из отхожей ямы Федерального центра, но и забрать с собой всех «личинок». Поверь, такой побег требовал хитрости и огромных усилий.
Однажды меня целую неделю направляли на уборку гостевых номеров. Там, в мусорных корзинах было много использованных тубокурарных дротиков. При каждой возможности я забирала несколько штук и прятала их в своей камере. Ты спрашиваешь, зачем? Потому что в картриджах оставалось немного яда кураре…
Вторая стадия плана имела отношение к прыщавому задохлику из лаборатории имплантов. Это был абсолютный задохлик. На его фоне любой костлявый доходяга выглядел бы крутым бодибилдером. Однажды, когда я мыла пол в его лаборатории, он начал коситься на мои округлости. А я без хвастовства должна признаться, что знаю, как пользоваться своим привлекательным видом. В своем коротком тюремном халатике я могла бы свести парня с ума — особенно, когда достала из штанов его девственный маленький пенис. Чуть позже он закрыл глаза от удовольствия, я, воспользовавшись этим, позаимствовала один из его скальпелей.
Третья часть плана была самой крутой. Если помнишь, в 2003 году Комиссия по ядерному урегулированию согласилась на бытовое применение миниатюрных реакторов. Они работали на жидко- плазменных изотопах. Такой реактор построили и на Трехмильном острове, где находилась наша тюрьма. Вот мне и подумалось — а что если достать ключ от помещения с ядерной установкой…
В ночь перед побегом — после оргий извращенцев — я сидела в камере и вспоминала прошлое. Даже мертвые люди иногда вспоминают счастливые времена. Перед моим внутренним взором проносились дни, когда я работала на улицах. Простые отношения с парнями — я никогда не требовала от них многого. Конечно, я убила нескольких злодеев, но они сами заслужили это. Мне просто хотелось делать все по- своему, вести свой бизнес, жить собственной жизнью. А федералы, бандиты и копы все время лезли ко мне со своей любовью «больших братьев». Что я должны была делать? И разве это моя вина, что их чертов беспилотник сломался? Что десять тысяч женщин превратились в «личинок»? Черт бы побрал эту власть… побрал и затрахал бы до смерти!
Свой первый акт побега я запланировала на период оргий. Мне хотелось, чтобы в тюрьме собралось как можно больше правительственных упырей. План вовлекал конфликт со Страйкером. Мне нужно было остаться с ним наедине. Когда нас погнали на ужин, я плюнула тюремщику в лицо и сказала, что его покойная мамаша сосет теперь у всех чертей в аду. Жирдяй усмехнулся. Он обрадовался возможности поглумиться над мной.
— Ах, ты грудастая шлюшка. Понравилось, когда десять парней насилуют тебя во все дыры?
— Знаешь, почему ты такой вонючий? Перед тем, как зачать тебя в утробе матери, твой отец измазал член дерьмом. Вот и получился человек-какашка.
Усмешка Страйкера стала демонической.
— Я сейчас устрою тебе такую греблю, что твои мозги польются через рот.
— Какая гребля, мальчик? — с хохотом ответила я. — С твоим игрушечным веслом? Как тебе удается находить его под своим обвисшим брюхом? Наверное, в туалете по часу стоишь над унитазом.
