Очаг с камнями был искусно выложен, с хорошей инженерной задумкой. Только мы разделись, банщик плеснул на камни настоянную на многих травах воду, и помещение наполнилось необычным, пьянящим ароматом.
Мы с Кузьмой легли на сенники, банщик взмахнул березовыми вениками, и начался праздник плоти...
Возвращаясь после бани, я впервые не пожалел, что променял новые времена на угрюмое, кровавое средневековье.
— Батюшка! Тебя боярыня кличет, — произнес у меня над ухом нежный женский голос, и легкая рука коснулась плеча.
Я открыл глаза и увидел рядом с собой горбатую ключницу. Она, склонив голову, внимательно смотрела прямо мне в лицо.
— Доброе утро, — сказал я, — приподнимая голову с мягчайшей пуховой подушки.
Ключница улыбнулась, приветливо кивнула и засеменила прочь из нашей светелки.
Я встал и сладостно потянулся. Кузьма уже не спал.
— Как ты? — поинтересовался я.
— Твоими молитвами, — ответил он, — заживает, как на собаке.
— Это хорошо. Я же говорил, что ты скоро выздоровеешь.
Моя постиранная и отремонтированная одежда лежала аккуратно сложенной на лавке. Я быстро оделся и пошел искать воду умыться. С этим вышла промашка, утренние умывания еще не вошли в моду, и мне составило немало труда объяснить слугам свою утреннюю прихоть. В конце концов, ни от кого не добившись толку, я умылся непосредственно в бане, где было еще тепло, и хранился запас воды.
— Как спал-то, батюшка Алексей Григорьевич? — спросила меня Наталья Георгиевна, когда я вошел в ее покои.
— Спасибо, хорошо.
— Прости, что велела разбудить, но у меня до тебя нужда.
— Слушаю.
— Я хочу послать дворовых за телом Ивана Михайловича и за детьми, да не знаю пути.
Мне идея не понравилась в принципе.
— У тебя что, есть дружина?
— Почто, я, чай, не царица, — ответила Наталья. — Снаряжу холопов с подводами. Они и поедут.
— Если их не перебьют по пути казаки или твои недруги.
Наталья Георгиевна задумалась, потом признала:
— Пожалуй, твоя правда, только мне-то что же делать?
— Подумаю, посмотрю, что за мужики у тебя, может быть, удастся научить их обращаться с оружием. Сделаем дружину, я с ними и съезжу...
— А и то дело, попробуй, научи, а то без мужа мы совсем остались без защиты.
— Сейчас давай позавтракаем, а потом вели собрать молодых мужиков и парней покрепче.
Так и сделали. Часа через два у боярского крыльца собралось человек тридцать особей мужеского пола из холопов и крестьян вотчинного села. Я вышел посмотреть на будущую дружину. Народ сюда и правду согнали крепкий и молодой. Я спустился в толпу и поклонился рекрутам. Мне чинно, без подобострастья ответили.
— Вы уже слышали, что лютые враги убили вашего боярина Ивана Михайловича? — спросил я у рекрутов.
Мне вразнобой закивали.
— Слышали, — ответил один за всех рослый парень с умными глазами. — Вечная память боярину, добрым был господином.
— Так вот, боярыня повелевает, чтобы мы отправились за ее детками и телом боярина.
Мужики молча слушали, никак не выражая своего отношения к приказанию Морозовой.
— Дело это непростое, — продолжил я, — кругом много врагов: татары, казаки и всякий сброд, нужны самые сильные и смелые.
— Дело нехитрое, — опять за всех ответил давещ. ний сметливый парень. — Исполним в лучшем виде.
— Исполнить-то исполним, только для этого нужно уметь воевать, не ровен час, самих перебьют или в полон угонят, — сказал я и замолчал, ожидая их реакции.
Мужики начали переговариваться, а некоторые и ухмыляться.
— Волков бояться — в лес не ходить, — весело заявил кудрявый красавец в холщовой ферязи с разноцветными завязками на груди и высокой войлочной шапке. — Уж как-нибудь справимся.
— А со мной справишься? — поинтересовался я для затравки.
Кудрявый был ниже меня, но шире в плечах и донельзя самоуверен.
