очистных. Даже экспресс-анализ показал высокое содержание Cr(VI), а вообще в тот день ПДК по хрому была превышена в сорок семь раз. Затем проверка направилась на комплекс БИС.
Ручеёк в знакомом люке бодро продолжал растворять бетон. Едва успели отобрать пробы, как ручеёк иссяк, в цехах спешно прекратили работу и перекрыли заслонки.
- Какая авария стряслась у вас сегодня? - ехидно поинтересовалась Фефелова. - Давайте-ка посмотрим на ваши очистные...
Ах, почему в этот миг рядом не было кинохроники?! Снять крупным планом физиономию Чернова в ту минуту, когда инспектора спрашивали, а где, собственно говоря, трубы, по которым подаются стоки... С каким брезгливым видом Фефелова отковыривала наманикюренным ноготком картонки, подклеенные в пустым ящикам КИП! Как старушка Неслер лезла по стремянке на верхушку реагентного бака и сообщала, что никаких реактивов там не бывало вообще никогда!..
Затем проверка вновь отправилась на первую площадку, благо что дойти можно было за пять минут. Чернову было сказано, что идут к генеральному директору, который к тому времени спешно уехал куда-то. Однако, проходя через двор, Наталья Сергеевна резко спросила, указывая на старый заводской корпус:
- А отсюда какие стоки идут?
- Никаких! - в отчаянии вскричал Чернов. - Там механический цех, сухое производство, - и понимая, что веры ему нет никакой, добавил: - Вон начальник цеха идёт, спросите хоть у него.
Начальник механического цеха, который действительно в этот миг вышел во двор, подошёл к призывно махнувшему Чернову, и на вопрос: 'Что вы сливаете в канализацию?' - честно ответил:
- Ничего. Это этажом выше льют.
О, где вы, мастера немых сцен?!
- Что ж, поднимемся этажом выше, - резюмировала Наталья Сергеевна, выдержав паузу.
Вновь я слышал рассказы о шильдиках и о запасной гальванике, которая не работает, ведь ванны холодные... Впрочем, инспекторы оставались столь же холодны, как и неработающие ванны. Участок имеется, а документов на него - ни малейших. Чего ещё?..
Усталое и недовольное руководство отправилось составлять акт. Документ получился устрашающим и заканчивался предупреждением, что материалы проверки будут переданы в прокуратуру для возбуждения уголовного дела.
Наконец проверяющие отбыли и в СКБ воцарилась недолгая предгрозовая тишина. Затем меня вызвали в кабинет к Чернову.
- Почему, - свистящим шёпотом возгласил ответственный за строительство, - меня не предупредили, что очистные не готовы к работе?
- Я писал вам.
- Никаких ваших писулек я не видел! Вы понимаете, что это уголовное преступление? Будете сидеть!
- Не видели? - я протянул стопку заранее прихваченных докладных. - Тогда освежите в памяти это. Вы верно сказали, что это уголовщина, поэтому учтите, что это третьи экземпляры, а вторые, на которых подписи секретарей, хранятся в надёжном месте и их будут читать только следователь и прокурор.
На Чернова было страшно смотреть. Пачка докладных полетела мне в физиономию:
- Забери!..
Я аккуратно собрал разлетевшиеся листочки, вежливо попрощался и вышел.
Через двадцать минут в лабораторию ворвался Суровый.
- Срочно пишите распоряжение о сливе аммиака! - приказал он мне.
- Сергей Петрович, вы же знаете, что это нельзя.
- Что значит нельзя? Машина гибнет. Ещё немного и у цистерны начнёт разрушаться полимерное покрытие, а за молоковоз валютой плачено, двенадцать тысяч долларов!
- И поэтому нужно выливать аммиак в центре города? Ведь машина на колёсах, номера есть. Выпишите путёвку, отправьте её на полигон 'Красный Бор', слейте там в карьер, получите бумагу, что принято семь тонн аммиаксодержащих отходов и пошлите копии в 'Рыбнадзор' и 'Водоканал'. И всё, один пункт снят!
Очевидно машину действительно нужно было спасать, потому что никаких разговоров о чешском молоковозе я больше не слышал. Зато после нового собеседования в кабинете Чернова, Сергей Петрович подкатился ко мне со следующим распоряжением, смысл которого был прозрачен до идиотизма. От меня требовали подписать любую противозаконную бумагу, чтобы потом под это дело можно было списать на меня и всё остальное, что творилось на предприятии.
- Срочно составьте регламент по нейтрализации хромовых стоков прямо в отстойнике! - дал задание мой начальник.
- Сергей Петрович, вы же знаете, что нельзя этого делать! Чернов сбежал акт не подписывая, но ваша и моя подписи там есть! Под суд пойдём.
- Да ничего не будет! - принялся убеждать Суровый, - видано ли, чтобы из-за каких-то стоков людей под суд отдавали? Я бы и сам этот регламент написал, но не умею, я не химик...
Я пожал плечами и согласился. На составление чудовищного по содержанию документа ушло около часа. Собственно говоря, это был обычный способ нейтрализации сточных вод, принятый в СКБ 'Счётмаш', только дворницкую метлу я заменил сжатым воздухом. 'Регламент' я собственноручно отпечатал на пишущей машинке, добавив внизу две строки: 'Составил: С.П.Суровый' и 'Утверждаю: Б.Н.Чернов'.
С этим бесценным документом я ввалился в кабинет Чернова, где сидел в ту минуту и мой начальник.
Последовала сцена исполненная такой экспрессии, что лишь приёмы драматургии могут её передать.
Суровый: Вычеркнуть Сурового!
Чернов: Зачеркнуть Чернова! Ты составил, ты и подписывай!
Хором: Это приказ!
Я: Не подпишу.
Чернов (с угрозой): Почему?!
Я: Потому что я сидеть не хочу.
Суровый: А почему?..
В смертный мой час не забуду я растерянности, удивления и негодования, струнно звеневших в голосе моего молодого начальника. В самом деле, ну почему я не хочу сидеть в тюрьме? Сергею Петровичу Суровому этого было не понять.
Казалось бы, какой ещё сюжетный поворот может обострить уголовную интригу? СтОит неловкому автору перегнуть палку, и читатель не поверит перегруженному дикими случайностями сюжету. Однако жизнь гнёт палки как хочет и в этой истории произойдёт ещё немало случайностей и невероятных совпадений.
В тот самый час, когда я ругался с начальством, в дирекцию принесли письмо следующего содержания:
'Ленинградское отделение Союза Писателей СССР, Комиссия по работе с молодыми литераторами просит командировать вашего сотрудника *** для участия в Первом Всесоюзном совещании молодых писателей-фантастов. Совещание будет проходить в доме творчества 'Малеевка' под Москвой...'
Да, это было начало той самой Малеевки, которая прочно и навсегда вошла в историю отечественной фантастики! А в криминальной истории ГСКТБ 'Счётмаш'оно прозвучало резким диссонансным аккордом.
'Он ещё и фантаст!'
На следующий день с утра меня вызвали к генеральному директору.
Товарищ Хохлов (имени-отчества его я не помню) был самым молодым генеральным директором в стране, чем немало гордился весь коллектив. Спортивного вида парень, всегда безукоризненно одетый и чрезвычайно корректный в общении, он ничуть не походил ни на крупного руководителя, ни на матёрого ворюгу. Но на этот раз от его вежливости не осталось и следа. В самых матерных выражениях мне было объявлено, что я не в дом творчества поеду, а прямиком в тюремную камеру и выйду оттуда не раньше чем через пять лет...
