Куинси вздохнула:
– Я должна так поступить. Бабушка молча кивнула, и Куинси вдруг показалось, что та ужасно постарела.
Глядя на дверь, закрывшуюся за Куинси, Синклер пробормотал:
– Как она могла?.. Кто дал ей право решать за нас обоих?
Тут в комнату вошел Гримшо, и почти тотчас вбежал Томпсон. Не произнося ни слова, слуги подняли Синклера и довели его до спальни. Затем Томпсон помог графу раздеться и надеть халат, после чего достал из столика у кровати банку с мазью.
– Это я сделаю сам, – проворчал Синклер.
– Да, милорд. Вам еще что-нибудь нужно?
– Нет, иди. – Синклер прикрыл ладонью глаза. – Томпсон...
Слуга остановился у двери.
– Спасибо, Томпсон.
– Сегодня был трудный день, милорд. – Слуга вышел и осторожно затворил дверь.
Поморщившись от боли, Синклер принялся втирать в ногу мазь. «Даже если бы ваша нога была здорова», – вспомнились ему вдруг слова Куинси. Синклер уставился на свою ногу. Затем провел пальцами по шраму. Да, теперь все ясно. Ее оттолкнул шрам – именно в этом все дело. Конечно же, ей не хотелось связывать свою жизнь с калекой. Ведь не зря же она сказала, что он стал сильнее хромать...
Убрав банку с мазью, граф достал из столика бутылку виски и наполнил стакан. Осушив его в два глотка, закашлялся.
Да, для всех будет лучше, если Куинси уйдет сейчас, до того, как войдет в его жизнь. До того, как станет ему необходимой.
Он хотел снова наполнить стакан, но тут же передумал и швырнул стакан в камин. Раздался звон, и по полу разлетелись осколки. Граф какое-то время смотрел на бутылку, которую держал в руке, затем приложил горлышко к губам. «Да, будет лучше, если она уйдет сейчас», – думал он, делая глоток за глотком.
Синклер не выходил из своей спальни три дня.
На четвертый день он все-таки спустился вниз, но только потому, что Томпсон, несведущий болван, не мог найти последний ящик бренди. Харпер тоже не мог помочь, так как постоянно запирался у себя в комнате с миссис Хаммонд. Граф нашел ящик в винном погребе и приказал Томпсону отнести его наверх; сам же, прихватив бутылку, направился к лестнице, но наткнулся в холле на мать.
– Бенджамин, будь любезен присоединиться ко мне в столовой, – сказала леди Синклер.
– О, как ты громко говорить, мама, – прошептал он, хватаясь за голову.
– Я не знала, что бороды вошли в моду, – сказала она, как только они сели за стол.
Синклер провел ладонью по заросшему щетиной подбородку и пожал плечами:
– Не было времени побриться.
Леди Синклер взглянула на слугу, поставившего перед ней тарелку.
– Нам понадобится еще один прибор, Гримшо, – сказала она. – Мой сын будет обедать со мной.
– Слушаюсь, миледи, – кивнул слуга. Когда Гримшо удалился, леди Синклер снова посмотрела на сына.
– Ну, а теперь о мисс Куинси... Синклер чуть не уронил бутылку.
– А что с ней?
– Я уже несколько дней не видела никого из них. Мне казалось, что я просила тебя все исправить.
Синклер снова пожал плечами:
– Я пытался исправить, но она отказалась. Сказала, что не хочет всю жизнь жить с калекой.
Леди Синклер поджала губы.
– Мне очень трудно поверить, что Джо могла сказать такое. Я... Да, в чем дело, Дейзи? – Она повернулась к горничной, стоявшей у порога.
– Мне очень жаль, миледи, но мы не можем... – Девушка залилась краской.
– Говори же, моя милая.
– Прошу прощения, миледи, но нет тарелок для еще одного прибора. Я могу достать сахарницу, если хотите.
– А что же случилось с тарелками? – Леди Синклер приподняла брови.
– Ничего не случилось, но они... Они просто грязные, вот и все. Видите ли, Элис, судомойка, три дня назад ушла погулять с одним из конюхов и больше не вернулась.
– И никто с тех пор не мыл посуду? – удивилась графиня.
– Все говорят, что это не их работа.
Синклер опустил голову, уткнувшись лбом в стол.
– Может, с Элис что-то случилось? – спросила леди Синклер, не обращая внимания на сына. – Грум вернулся домой живым и здоровым?
– Он не вернулся. Говорят, что он собирается работать у своего родственника, который держит гостиницу. Мы думаем, они туда и поехали.
Леди Синклер вздохнула.
– Найди Селию, и начинайте мыть вдвоем. Я сейчас же найму новую судомойку.
– Да, миледи. – Дейзи присела в реверансе и вышла из комнаты.
Леди Синклер поставила свои тарелки перед сыном.
– Ешь немедленно. А потом тебе придется принять ванну. Я хочу, чтобы ты выглядел прилично, когда будешь сопровождать меня сегодня на бал у Данфортов.
– Да, мама.
– Бенджамин...
– Да, мама.
– Дорогой, я никогда не думала, что скажу тебе такое, но... – Она вздохнула. – Бенджамин, ты идиот.
– Да, мама.
Пообедав, Синклер прошел на кухню и потребовал горячей воды для ванны. Затем поднялся к себе и, усевшись в кресло, задумался...
«Случилось так, что могут пострадать и другие люди. Люди, которых я очень люблю...» – вспомнились ему слова Куинси.
Он вспомнил, как Куинси ухаживала за ним, когда он болел, и сколько бессонных ночей она провела с ним рядом. Конечно же, она по-настоящему его любила. И, конечно же, она оставила его вовсе не потому, что он хромал.
«Могут пострадать другие люди...» То есть могли пострадать они с матерью и, возможно, леди Фицуотер с сыном. Да, Куинси уехала, чтобы оградить их всех от скандала. Она решила пожертвовать собой, но следовало ли ему принять эту жертву?
Глава 24
Синклер посмотрел в зеркало в холле и в последний раз поправил галстук.
– Сейчас ты выглядишь гораздо лучше, Бенджамин, – сказала леди Синклер, спускавшаяся по лестнице в элегантном зеленом платье.
– А ты сегодня выглядишь просто замечательно, мама. Жаль, что тебя не видит лорд Коддингтон. – Синклер поцеловал матери руку и помог ей сесть в экипаж, ожидавший у ступеней. – Кстати, вы с ним не поссорились?
– Конечно, нет. – Леди Синклер расправила юбки. – Он ждет, что я позволю ему сопровождать меня повсюду, но я не могу этого допустить. Впрочем, я оставила для него два вальса.
Тут экипаж тронулся с места, и, откинувшись на спинку сиденья, Синклер закрыл глаза. Леди
