Он трясся, трясся, он очень хотел, чтобы был припадок, но именно поэтому ничего у него не выходило.
Джо рассердился и стал отвратительно выражаться. Но и это не помогло. Тогда я заговорил с Чарли нежно и ласково. Со слабоумными так всегда надо. Если сердишься, — они делаются хуже. Я знаю. Я и сам немного в таком же роде. Вот из-за этого-то я и был почти что смертью для мистрис Бопп. Она всегда сердилась.
Дело было к вечеру, и я знал, что надо идти скорее.
— Вот что, заткнись и подержи Альберта. Я вернусь и притащу его, — сказал я.
Так я и сделал. Но Чарли был так перепуган, и голова у него кружилась, и он не захотел встать, а полз на четвереньках, с моей помощью. Когда я перетащил его и взял опять Альберта на руки, я услышал смех и заглянул вниз. А там сидели верхом на лошадях и смотрели на нас вверх мужчина и женщина.
— Это кто там, черт возьми? — сказал Джо, испугавшись. — Поймают они нас?
— Заткнись, пожалуйста, — сказал я ему. — Это один такой человек, у него тут усадьба, и он пишет книги.
— Как поживаете, мистер Эндикот? — сказал я ему вниз.
— Алло, — сказал он. — Что это вы делаете там?
— Мы убежали, — сказал я.
А он сказал:
— Счастливого пути. Только будьте осторожны и вернитесь засветло.
— Но ведь мы убежали взаправду, — сказал я.
Тогда они оба расхохотались — и он и жена.
— Превосходно, — сказал он. — Счастливого пути, все равно. Только смотрите, чтобы медведи и горные львы не напали на вас.
Потом они уехали и смеялись, как будто вышло что-то смешное. Но мне было бы приятнее, если бы он ничего не сказал о медведях и горных львах.
Когда мы обогнули холм, я нашел дорогу, и мы пошли гораздо скорее. У Чарли не было уже никаких признаков припадка, — он смеялся и рассказывал о золотых приисках. Трудность вышла теперь с маленьким Альбертом. Он был почти такого же роста, как я. Я его, видите, привык называть маленьким Альбертом, а он все рос и рос. Он был очень тяжелый, и я не мог поспевать за Джо и Чарли. Я совсем запыхался. Я предложил им, что будем нести его по очереди, а они сказали, что не хотят. Тогда я сказал, что я их брошу, и они заблудятся, и горные львы и медведи съедят их. У Чарли сделался такой вид, точно у него вот-вот будет припадок, а Джо сказал:
— Дай его мне.
После этого мы несли его по очереди.
Мы направлялись прямо на гору. Я не думаю, чтобы там были золотые россыпи, но все же мы могли бы подняться на вершину и найти их, если бы не потеряли дороги, если бы не стемнело, а маленький Альберт не измучил бы нас троих.
Почти все слабоумные боятся темноты, и Джо сказал, что у него вот-вот сейчас будет припадок. Все- таки у него ничего не вышло. Вот не везет малому. Никогда у него не выходит припадок, когда надо. Некоторым эпилептикам устроить припадок ничего не стоит.
Мало-помалу стало совсем черно, и мы были голодны и не могли развести огонь. Понимаете ли, нам в приюте не дают спичек, и вот нам ничего другого не оставалось, как только дрожать. И потом мы ни разу не подумали, что проголодаемся. Видите ли, в приюте всегда готовая пища, и вот поэтому-то я и говорю, что лучше быть слабоумным, чем зарабатывать себе хлеб на воле.
Но хуже всего была тишина. А одна вещь была еще хуже — это шорохи и шумы. Было много разных шорохов зараз, а потом, в промежутках — тишина. Я думаю, — это были кролики, но шумели они в кустарниках как дикие звери, — знаете, так — шурш-шурш, туш-буш, трк-трк, что-то в этом роде. Сначала у Чарли был припадок — настоящий припадок, а потом Джо закатил — ужасный. В приюте я не обращал внимания ни на какие припадки. Но в лесу и в темную ночь — это совсем другое дело. Знаете, что я вам скажу, никогда не разыскивайте золотых приисков с эпилептиками.
Никогда у меня не было такой отвратительной ночи. В те минуты, когда Чарли и Джо не валялись в припадках, они делали вид, что валяются, а в темноте, дрожа от холода, — а такого я никогда еще не знал, — казалось тоже, что припадок. И я сам до того дрожал, что мне казалось, будто и у меня припадки. А маленькому Альберту нечего было дать поесть, и он пускал слюни и хныкал. Я ни разу не видел его таким противным. Подумайте, он до того дергал левым глазом, что чуть ли не вывихнул его совсем. Я не мог смотреть на это, но отлично понимал, что это значит. А Джо лежал, и ругался, и ругался, а Чарли плакал и все хотел домой, в приют.
Мы не умерли и утром пошли прямо назад по той же дороге. А маленький Альберт сделался ужасно тяжелым.
Доктор Вильсон бесился, как только можно, и говорил, что я самый скверный во всем учреждении — такой же, как Джо и Чарли. Но мисс Страйкер, которая была тогда нянькой у нас, обняла меня и плакала — до того она была счастлива, что я вернулся. Тут я подумал, что, пожалуй, я на ней женюсь. Но через месяц она вышла замуж за водопроводчика, который приехал из города прокладывать сточные трубы в новой больнице. А маленький Альберт не дергал глазом целых два дня — так он устал.
Когда я другой раз буду убегать, я пойду прямо через гору. Но только я не возьму с собой эпилептиков. Они никогда не поправляются, а чуть испугаются или взволнуются, так закатывают такие припадки и так визжат, что могут заглушить оркестр. А маленького Альберта я возьму с собой. Во всяком случае, я не уйду без него. А пожалуй, я и не убегу. Приют для слабоумных — повыгоднее всяких золотых приисков, и кроме того, как я слышал, — скоро поступит новая нянька. А потом — маленький Альберт ведь больше меня самого, и никогда я не смогу перетащить его через гору. И он все растет и толстеет с каждым днем. Это прямо удивительно.
1914
Примечания
1
Эпилептик — припадочный.
2
Микроцефал — малоголовый.
3
Гидроцефалы — страдающие водянкой головного мозга.
