судно, и мы решили поэтому, что я вместе с молодым греком Николасом отправлюсь на каком-нибудь невинного вида суденышке к острову Аспарагус и присоединюсь к флотилии устричных пиратов. Там, судя по описанию Николаса, мы легко могли накрыть пиратов во время поимки устриц и арестовать их. Чарли же должен был остаться на берегу со сторожами мистера Тафта и нарядом полицейских, чтобы в нужную минуту прийти нам на помощь.
— Я знаю, где есть подходящая лодка, — сказал Нейл в конце нашего совещания. — Старый, негодный шлюп, он стоит теперь в Тибуроне. Вы с Николасом можете переправиться туда на пароме, нанять его за какие-нибудь гроши и плыть прямо к отмелям.
— Желаю вам успеха, — сказал он через два дня, прощаясь с нами. — Помните только — это опасные люди, будьте осторожны.
Мы заарендовали шлюп очень дешево. Он оказался еще невзрачнее и хуже, чем нам его описывали. Это было большое плоскодонное судно с четырехугольной кормой, оснащенное, как шлюп, с треснувшей мачтой, никуда не годным такелажем[1] и ржавым приводом; оно было очень неповоротливо и плохо слушалось руля; от него отвратительно пахло угольной смолой, так как все оно было вымазано этим вонючим составом от носа до кормы и от крыши каюты до киля. Во всю длину каждого борта тянулась большими буквами надпись «Каменноугольная смола Мэгги». Наш переход от Тибурона до Аспарагуса был спокоен и очень забавен. Мы все время смеялись.
К острову подошли на следующий день. Флотилия устричных пиратов — около дюжины судов — стояла на якоре у так называемых «Заброшенных отмелей». «Каменноугольная смола Мэгги», подгоняемая легким ветерком, медленно вошла в средину флотилии, и все пираты высыпали на палубу, чтобы посмотреть на нас. Мы с Николасом, хорошо ознакомившись за время путешествия с нашим ветхим корветом[2], управляли им самым неуклюжим образом.
— Что это такое? — спросил кто-то из пиратов.
— А попробуй-ка, угадай, ну, как ты думаешь, назови-ка, если можешь, — отозвался другой.
— Будь я проклят, если это не сам Ноев ковчег! — воскликнул Сороконожка с палубы «Призрака».
— Эй, кто у вас капитан? — крикнул другой шутник. — Откуда вы, из какого порта?
Мы не обращали внимания на шутки и продолжали править с ловкостью самых зеленых новичков, притворяясь, что «Каменоугольная смола Мэгги» требует всего нашего внимания. Я повернул ее к ветру и поставил повыше «Призрака», а Николас побежал вперед, чтобы спустить якорь. Он сделал это, так должно было казаться, очень неумело, потому что цепь запуталась, и якорь не достал до дна.
Мы с Николасом изобразили ужасное волнение, стараясь распутать цепь. Мы обманули ловко пиратов, и они принялись издеваться над нашей неловкостью.
Цепь не желала распутываться, и мы, осыпаемые насмешками и всевозможными язвительными советами, стали дрейфовать, пока не наскочили на «Призрак»; его бушприт проткнул наш грот, оставив в нем дыру величиной с ворота. Сороконожка и Дельфин корчились от смеха, нисколько не намереваясь оказать нам помощь в беде. После долгих усилий нам, наконец, удалось распутать якорную цепь, и мы отдали около трехсот футов ее. Под нами было не больше десяти футов глубины, и длина каната давала «Каменноугольной смоле Мэгги» возможность передвигаться по кругу в шестьсот футов в диаметре; в этом кругу она могла прийти в соприкосновение по меньшей мере с половиной флотилии.
Устричные пираты стояли близко друг от друга на коротких канатах, так как погода была тихая. Они громко запротестовали, видя, что мы выбросили длинную якорную цепь по нашему невежеству. И они заставили нас подобрать цепь и выбросить только тридцать футов ее.
Таким образом, убедив их в своей глупости и неловкости, мы спустились вниз, чтобы поздравить друг друга и приготовить ужин. Только что мы закончили нашу еду и принялись мыть посуду, как к борту «Каменноугольной смолы Мэгги» подошел ялик и на палубе раздались тяжелые шаги. Затем в двери показалось грубое лицо Сороконожки, и он вошел в каюту в сопровождении Дельфина. Не успели они сесть, к борту подошел другой ялик, а за ним еще и еще, пока, наконец, в нашей каюте не собрались представители всей флотилии.
— Где это вы стянули такую старую посудину? — спросил приземистый волосатый человек с острыми, злыми глазами, с резкими чертами мексиканца.
— Мы ее не стянули, — ответил Николас, стараясь своим ленивым возражением укрепить предположение, что мы действительно украли «Каменноугольную смолу Мэгги». — А если бы стянули, что из того?
— Мне-то все равно, я не восхищаюсь вашим вкусом — вот и все, — насмешливо ответил мексиканец. — Я лучше сгнил бы на берегу, чем взял такую лохань. Ее, верно, и не повернешь никак.
— А как нам было знать это, покуда мы ее не испробовали? — спросил Николас так невинно, что это вызвало новый взрыв смеха. — А как вы ловите устриц? — поспешно спросил он. — Нам их нужно много — для них-то мы и забрались сюда.
— А на что они вам? — спросил Дельфин.
— На то, чтобы приятелям раздавать, разумеется, — ехидно ответил Николас, — ведь и вы так делаете, конечно.
Новый взрыв смеха. Наши гости становились все веселее, а мы все больше убеждались, что у них нет ни малейшего подозрения относительно нас и наших намерений.
— Не тебя ли я видел в Оклендских доках? — спросил меня вдруг Сороконожка.
— Да, — смело ответил я, решив идти напролом. — Я тогда сидел, смотрел на вас и соображал, стоит нам заняться устрицами или нет. И решил, что это выгодное дело. Вот мы и явились сюда. Конечно, — поспешно добавил я, — если вы не возражаете.
— Я скажу вам одно, — ответил Сороконожка, — придется вам раздобыть себе судно получше этого. Мы не желаем срамиться с таким ящиком. Поняли?
— Понял, — ответил я. — Как только продадим устрицы, сейчас же найдем другое суденышко.
— А если вы окажетесь подходящими товарищами, — продолжал он, — что ж, работайте с нами. Но если нет (в голосе его послышалась угроза), ну, тогда придется вам пережить плохие деньки. Поняли?
— Конечно, — ответил я.
После таких советов и предупреждений разговор сделался общим, и мы узнали, что в эту же ночь предполагается совершить набег на отмели. Гости просидели у нас около часа и, когда садились в лодки, предложили нам принять участие в набеге, так как «чем больше народа, тем веселее».
— Заметил ты этого низенького малого, что похож на мексиканца? — спросил Николас, когда они отчалили. — Это Берчи из «Спортивной банды», а тот, который приплыл в его лодке, — Скиллинг. Они оба выпущены из тюрьмы под залог в пять тысяч долларов.
Я много слышал о «Спортивной банде». Это был отряд хулиганов и преступников, которые терроризировали нижние кварталы Окленда. Две трети этой шайки постоянно пребывали в государственных тюрьмах за разные преступления, начиная с лжесвидетельства и мошенничества при выборах и кончая убийством.
— Они не всегда занимаются устричной ловлей, — продолжал Николас. — Они торчат здесь, чтобы поозорничать да, кстати, подработать пока несколько долларов. Нам нужно следить за ними.
Мы сидели в кубрике, обсуждая подробности нашего плана, как вдруг около одиннадцати часов со стороны «Призрака» до нас донесся шум весел. Мы подтянули наш ялик, бросили в него несколько мешков и направились к «Призраку». Все ялики находились в сборе, так как решено было сделать набег сообща.
Я был очень удивлен, увидев, что глубина воды едва достигала одного фута, а когда мы бросали якорь в этом месте, было не менее десяти футов глубины. Это был большой июньский отлив во время полнолуния, и так как он должен был продолжаться еще полтора часа, то можно было ожидать, что место, где мы стояли на якоре, под конец совсем высохнет.
Отмели мистера Тафта находились в трех милях от места нашей стоянки, и мы долго гребли в полном молчании вслед за другими лодками. Время от времени наша лодка садилась на мель, весла почти непрестанно задевали дно. Наконец мы вошли в полосу мягкой тины, которую вода покрывала на каких- нибудь два дюйма. Дальше лодки не могли идти. Пираты выскочили и потащили волоком свои плоскодонные ялики. Мы двинулись вслед за ними.
Круглая луна временами скрывалась за быстро бегущими облаками, но наши спутники двигались с уверенностью, выработанной долгой практикой. Полоса тины тянулась приблизительно с полмили, затем
