мост, — сказал Карсон, веселой усмешкой опровергая значение своих слов. — Все в порядке, — прибавил он. — Я ведь как кошка.
Подражая канатным плясунам, он горизонтально вытянул кирку и палку, которой пользовался как альпенштоком. Потом попробовал выставить одну ногу, но тотчас же отдернул ее и замер, мучительно борясь с собой.
— Хотел бы я быть каменотесом, — усмехнулся Карсон. — Если я когда-либо перестану быть миллионером, то уж вторично ни за что не стану им. Хлопотливое занятие!
— Не беда, — подбодрил его Смок. — Я уже перебирался через эту штуку. Пустите-ка лучше меня вперед.
— А ваши сорок фунтов? — огрызнулся маленький человек. — Через минуту я буду в порядке. Я уже в порядке. — И действительно, нервы его, по-видимому, успокоились. — Ну, на карту поставлены ферма и яблоки! — сказал он и выдвинул ногу. На этот раз он не только не отдернул ее, но и поставил рядом другую. Очень медленно и осторожно он продолжал идти вперед, пока не были пройдены две трети пути. Вдруг он остановился, чтобы рассмотреть лежавшее перед ним углубление, на дне которого виднелась свежая трещина. Смок, не сводивший с него глаз, увидел, что он отвел взгляд в сторону, потом посмотрел вниз, в пропасть, и покачнулся.
— Глядите кверху! — резко скомандовал Смок. — Ну! Вперед!
Маленький человек повиновался и уже без остановок совершил остальную часть пути. Словно источенный солнцем, противоположный скат расщелины был скользким, но не очень крутым. Он взобрался на него, повернулся и сел.
— Ваша очередь! — крикнул он Смоку. — Только идите не останавливаясь и не смотрите вниз. Да поторапливайтесь! Вся эта штука висит на волоске.
Балансируя палкой, Смок двинулся вперед. Было ясно, что мост вот-вот обвалится. Он почувствовал, что у него под ногами что-то скрипит все громче и громче и что вся глыба слегка колеблется. Затем раздался страшный треск. Он понял, что за его спиной что-то случилось. Ему не нужно было оборачиваться — достаточно было видеть напряженное, перекошенное лицо Карсона. Снизу доносилось слабое журчание воды; глаза Смока на мгновение невольно обратились к сверкающей бездне, но он тотчас же заставил себя смотреть прямо перед собой. Две трети пути были пройдены. Он дошел до впадины. Острые края пересекавшей ее трещины, едва тронутые солнцем, свидетельствовали о том, что она совсем недавнего происхождения. Он уже занес ногу, собираясь идти дальше, как вдруг трещина начала медленно шириться, в то же время раздался угрожающий треск. Смок заторопился и сделал прыжок, но стертые гвозди подошвы скользнули по краю впадины. Он упал ничком и тотчас же соскользнул вниз, в самую расщелину. Его ноги болтались в воздухе; он повис грудью на палке, которую ему удалось при падении перекинуть поперек расщелины.
Первым его ощущением была тошнота, вызванная перебоем пульса; первой мыслью — удивление, что он не упал глубже. Позади него слышался треск. Снизу, из сердца ледника, донесся мягкий и глухой грохот — сорвавшиеся глыбы достигли дна. И все же мост, оторвавшийся от одного берега и провалившийся посередине, продолжал держаться, хотя та часть его, которую только что прошел Смок, свисала под углом в двадцать градусов. Он видел Карсона, который сидел над обрывом и, упираясь ногами в талый лед, сматывал веревку с шеи на руку.
— Подождите! — крикнул он. — Не двигайтесь, а то рухнет вся глыба!
Быстрым взглядом он измерил расстояние, сорвал с шеи шарф, привязал его к концу веревки, потом вынул из кармана еще один шарф и привязал к первому.
Веревка, сплетенная из ремней и коротких кусков сырой кожи, отличалась крепостью и легкостью. Первый бросок оказался, к счастью, удачным: Смок поймал конец веревки и хотел сделать попытку выбраться из расщелины. Но Карсон, обвязавший веревку вокруг своей талии, остановил его.
— Сначала обвяжитесь как следует, — сказал он.
— Если я сорвусь, я сдерну и вас, — возразил Смок.
Внезапно гнев охватил маленького человека.
— Молчите, черт вас возьми! — крикнул он. — Одного звука вашего голоса достаточно, чтобы вся глыба обрушилась.
— Если я сорвусь… — начал Смок.
— Молчите! Вам незачем срываться. Делайте, что вам велят. Так — под плечи. Покрепче! Ну! Трогайтесь! Легче! Легче! Я буду принимать конец. Вы только ползите. Вот так! Легче! Легче!
Смок был на расстоянии двенадцати футов от цели, когда началось окончательное крушение моста. Бесшумно мост все ниже сползал в бездну.
— Живо! — крикнул Карсон, поспешно сматывая конец веревки по мере приближения Смока.
Когда раздался грохот, пальцы Смока уже впивались в твердую поверхность стены, в то время как тело его падало вниз вместе с рыхлым мостом. Карсон сидел, упираясь широко расставленными ногами в лед, и изо всех сил тянул веревку. Ему удалось-таки отбросить Смока к боковой стене, но одновременно он сам вылетел из своей впадины. Он перевернулся, как кошка, судорожно цепляясь за лед и скользя вниз. А сорока футами ниже, держась за туго натянутую веревку, судорожно карабкался Смок. И прежде чем донесшийся снизу грохот известил их о том, что мост достиг дна пропасти, оба уже нашли точку опоры. Первым отыскал ее Карсон. Он из последних сил потянул веревку и остановил падение Смока.
Теперь каждый из них лежал в небольшом углублении, причем ямка Смока было настолько незначительной, что он неминуемо соскользнул бы вниз, если бы его не поддерживала веревка.
Прямо перед ним вздымался ледяной выступ, заслонявший от него Карсона. Прошло несколько минут, в течение которых оба более или менее освоились с положением и изучили искусство цепляться за мокрый и скользкий лед. Первым заговорил маленький человек.
— Проклятие! — сказал он; а минутой позже: — Если вы можете на мгновение удержаться сами по себе и отпустить веревку, то я перевернусь. Ну-ка, попробуйте.
Смок попробовал; потом снова уцепился за веревку.
— Кажется, могу, — ответил он. — Скажите, когда будете готовы. Только поскорей.
— Тремя футами ниже у меня есть во что упереться, — сказал Карсон. — Я справлюсь в одно мгновение. Готовы?
Соскользнуть на ярд вниз, перевернуться и сесть было нелегким делом; но еще труднее было Смоку распластаться на льду и удерживаться в положении, которое с каждой секундой требовало от него все большего напряжения мускулов. Он почувствовал, что начинает еле заметно скользить вниз, когда веревка снова натянулась. Смок поднял глаза и посмотрел на своего спутника: мертвенная желтая бледность разливалась по обожженному солнцем лицу Карсона. Смок подумал: «А на кого похож я сам в эту минуту?» Вдруг он заметил, что Карсон трясущимися руками ищет нож, и решил, что час его пробил: Карсон поддался панике и собирается перерезать веревку.
— В-в-в-вы не думайте, — лепетал он. — Я не боюсь. Это только мои нервы, будь они прокляты! Ч-ч- через минуту я буду в порядке.
Смок видел, как он перегнулся и, прижав плечи к коленям, охваченный страшной дрожью, придерживал одной рукой конец веревки, а другой вырубал и сверлил во льду дыру для пяток.
Сердце Смока дрогнуло от нежности.
— Слушайте, Карсон. Все что остается — это перерезать веревку. Вы все равно не сможете втащить меня, а пропадать нам обоим нет смысла. Возьмите нож и положите этому конец.
— Да замолчите вы! — возмущенно крикнул тот. — К чему молоть вздор?
И Смок убедился, что гнев оказался прекрасным успокоительным средством для нервов его спутника. Что касается его собственных, то они были напряжены до последней степени; он лежал, распластавшись на льду, и думал только об одном — как бы удержаться подольше.
Стон и короткий возглас: «Держитесь!» — предупредили его. Припав лицом ко льду, он сделал чудовищное усилие, чтобы удержаться, почувствовал, что веревка ослабла, и понял, что Карсон скользит к нему. Он не решался поднять глаза до тех пор, пока не почувствовал, что веревка снова натягивается, и понял, что Карсон опять нашел точку опоры.
— Ну была и потеха, — пролепетал тот. — Я сполз на целый ярд. А теперь подождите. Мне надо проковырять новые дыры. Не будь лед таким талым, все было бы в порядке.
