поводу моих выводов и предположений.
— Значит, вы, Чарнота, стали зверем апокалипсиса? — уточнил Василий.
— Да еще каким зверем! — не удержался от комментариев Закревский. — Это же тихий ужас. Вот люди не дадут соврать. Такие клыки в пасти, что хоть стой, хоть падай. — Он взглядом буквально пригвоздил меня к месту.
— А Жака де Круа убил ты? — резко повернулся к Смирнову генерал.
— Его убил дэв, — пояснил я. — Думаю, что окончательно и бесповоротно. Бедному Жаку уже не воскреснуть. Хотя умер он две сотни лет назад, но всё равно парня жалко.
— Некоторые умудрились несколько столетий назад жениться, — ехидно заметила Верка. — И ничего. Живут себе.
Камешек был в мой огород, и поэтому я отреагировал почти мгновенно:
— От ведьмы слышу.
— Попрошу не оскорблять мою жену! — вскинулся было Смирнов, но Сокольский остановил его строгим взглядом.
— Значит, Варламов нашел то, что искал? — задумчиво проговорил Станислав Андреевич.
— Нашел, — подтвердил молчавший до сих пор Крафт. — И не думаю, что нашим органам удастся остановить этого безумца.
— А кто способен его остановить? — резко обернулся к Цезарю Сокольский.
— Зверь апокалипсиса.
— Вы имеете в виду господина Чарноту?
— Да.
— Но каким образом?
— Не знаю. Спросите у него. Он, по-моему, самой судьбой предназначен для этого.
— А вы? — нахмурился Сокольский. — Какие ценные качества приобрели в Вавилонской башне вы, господин Крафт?
— Я могу взглядом сдвинуть кадку с пальмой, если угодно.
— Попробуйте, — предложил Сокольский.
Крафт нахмурился, вперся глазами в пальму и действительно сдвинул ее на целый метр, перепугав при этом Василия, который встревоженным зайцем отпрыгнул от самодвижущейся кадки.
— Теперь мне ясно, каким образом погиб Тюрин, — криво усмехнулся Сокольский.
— Вам не поверит ни суд, ни прокуратура, Станислав Андреевич, они сочтут вас сумасшедшим.
— Пожалуй, — вздохнул Сокольский. — Так что вы предлагаете, Чарнота?
План у меня был, но для его реализации мне нужен был помощник. Однако Закревский наотрез отказался участвовать в мистификациях подозрительного во всех отношениях субъекта.
— Сыт по горло, — вскричал экзальтированный фюрер, ставший сатиром.
— Вы что же, так и собираетесь доживать свой век в козлином состоянии? — вежливо спросил я.
Аргумент был убийственным, и Закревский сдался. Я нисколько не сомневался, что при своем тридцатилетнем актерском опыте он справится с ролью на отлично. Зато в себе я не был уверен. Ведун Варлав орешек крепкий, и было бы совсем нелишним заручиться поддержкой жрецов храма Йопитера. Я вопросительно взглянул на Наташку.
— Ладно, — отозвалась на мою просьбу мудрая львица. — Я попробую связаться с Завидом.
После чего Наташка испарилась со стула, заставив вздрогнуть от испуга Бориса Мащенко.
— Такая красивая девушка, — вздохнул он сокрушенно, — и ведьма. Как же плохо мы воспитываем молодежь.
— На себя посмотри, — огрызнулась Верка, которая почему-то приняла вздохи Бориса Семеновича на свой счет.
— Приступаем, — повысил голос Сокольский. — Времени на препирательства больше нет.
Адрес господина Варламова органам был известен. Они, похоже, уже давно организовали за ним слежку. Во всяком случае, Сокольский еще до нашего возвращения знал, что Варламов вернулся в свой двухэтажный особняк на окраине города. Туда мы и отправились на двух машинах, полные решимости поквитаться с коварным ведуном. Главная роль в грядущем представлении отводилась мне и Закревскому, остальных Сокольский держал на подхвате, на случай непредвиденных обстоятельств.
Время было ночное, но еще не настолько позднее, чтобы нас клонило в сон. Закревский мучительно потел в одолженном у Мащенко смокинге, что, впрочем, и неудивительно при таком обилии шерсти. Шляпу, тоже подаренную предпринимателем, Аркадий Петрович не снял даже в машине.
— Меня же полгорода знает! И вдруг — Закревский с рогами! Зачем мне лишние слухи.
— Чуть не забыл, — спохватился я. — Кто-нибудь умеет петухом кукарекать?
— Нет уж, увольте, молодой человек, — возмущенно фыркнул Аркадий Петрович. — Хватит и того, что меня здесь за козла держат,
— Это вы зря, — запротестовал сидевший за рулем Мащенко. — Мы все вас ценим, любим и уважаем. Я сам вам аплодировал в театре.
— Так вы театрал? — удивился Закревский.
— Играл в школьной самодеятельности, — зарозовел Борис Семенович. — Знаете сказку: была у зайца избушка лубяная, а у лисы ледяная…
— Так вы играли зайца?
— Нет, я играл петуха, который наводил порядок.
— Круто, — восхитился Миша. — Значит, прокукарекать сможешь?
— Дело нехитрое, — пожал плечами Мащенко и издал горлом воистину чарующие звуки.
— Да у вас талант, батенька! — вскричал Закревский. — Что ж вы его в землю-то закопали? Первый раз вижу столь полное погружение в образ.
Особнячок у Варламова был вполне приличный. К сожалению, в темноте, да еще с расстояния пятидесяти метров, трудно было рассмотреть все его архитектурные изыски. Мащенко погасил фары. Сокольский еще раз уточнил диспозицию. На задание мы отправились вчетвером: я, Закревский, Миша и Мащенко. Особняк Варлава не охранялся, во всяком случае, по внешнему периметру. По словам Миши, Варламов вообще обходился без помощников и жил в доме один. Судя по всему, ведун целиком полагался на свои недюжинные магические способности. В дом мы с Закревским должны были проникнуть через окно первого этажа. Раму Миша выставил в два счета, настоящий профессионал. Я подтолкнул вперед актера и обернулся к Мащенко:
— Кукарекать начнешь через пять минут. Засеки время. И не ошибись — три раза.
— Будет сделано, не сомневайтесь, господин хороший демон.
Я хотел было обидеться на Бориса Семеновича, но потом передумал. Мне пора уже было входить в роль зверя апокалипсиса. Я, правда, не был уверен, что метаморфоза состоится. Всё-таки Российская Федерация — это вам не остров Буян. С другой стороны, вид не потерявшего до сих пор сатирического обаяния актера Закревского меня обнадеживал. Я ведь тоже пил из серебряного сосуда, и будем надеяться, что полученного ресурса мне вполне хватит, чтобы в стесненных обстоятельствах явить себя во всем блеске.
Свет горел лишь в угловой комнате на первом этаже. Оттуда доносился звон посуды, и я решил, что там, скорее всего, находится кухня. Варлав, судя по всему, проголодался и устроил себе довольно поздний ужин. Я бы сейчас тоже с удовольствием покушал, но, как говорит в таких случаях Миша, долг прежде всего.
— Жареная рыба, — втянул носом воздух Закревский.
— Камбала, — уточнил я, подталкивая актера к лестнице, ведущей на второй этаж.
Войдя в комнату, освещаемую лишь лунным светом, я сразу же увидел драгоценный сосуд. Он стоял на столике рядом с компьютером. Столь неожиданное соседство меня поначалу удивило, но потом я пришел к выводу, что так, пожалуй, и должно быть. Сосуд, если верить Наташке, содержал бесценную информацию. А компьютер как раз и был наиболее совершенным на данный момент инструментом, с помощью которого эту информацию можно было переработать и систематизировать. К счастью, Варлав еще не успел раскупорить сосуд, и у меня появилось горячее желание схватить этот дар предков и выпрыгнуть в окно. Возможно, это было лучшим выходом из создавшейся ситуации, но времени для выполнения задуманного мне не хватило.
