— О нас.
Она секунду помолчала, затягиваясь сигаретой, и тусклый красный огонек осветил ее рот и кончик носа.
— И что ты о нас думала? — тихо спросил он.
— Мы не должны больше встречаться.
— Почему? — спросил он с вызовом.
— Не ори. Ты хочешь, чтобы нас весь корабль услышал?
— Извини, — угрюмо пробормотал он.
— Послушай, давай рассуждать разумно. Тебя отправили на базу в госпиталь, и ты встретил там медсестру. Все замечательно, просто превосходно. Я не знаю, почему я согласилась встретиться с тобой после того, как тебя выписали. Но что было, то было. Теперь давай все забудем. Будем считать, что все было прекрасно.
— Забудем?..
— Дай мне договорить, пожалуйста. Мне и так тяжело.
— Ты говоришь так, будто что-то изменилось. Ради бога, Клер, мы встречаемся уже почти месяц. Эти уик-энды в Уилмингтоне… Разве ты…
— Давай забудем об уик-эндах в Уилмингтоне. Этого не нужно было делать.
— Не нужно было делать?..
— Я тебе сказала: не ори.
Он стал нервничать.
Его руки задрожали, и он почувствовал, что теряет самообладание. Такое же ощущение, как тогда, когда Старик отчитывал его на мостике.
Он выплюнул окурок и быстро наступил на него.
— Ты слушаешь? — спросила она.
— Да, продолжай.
— Я хочу тебе сказать, что мне надоело прятаться, делать все тайком. Ты так же хорошо знаешь правила, как и я.
— Правила! Какое отношение они имеют к двум людям, которые…
— Имеют. Очень даже имеют, потому что медицина — мое призвание, и я не хочу, чтобы меня выгнали со службы из-за того, что я связалась с рядовым.[1] — Она со злостью выплюнула эти слова, и они повисли в тишине рубки, роняя капли яда.
— Вот, значит, как.
— Да, так.
— Послушай, Клер…
— Между нами все кончено. Пожалуйста, не пытайся…
— Клер, у меня скоро снова будет увольнительная. Мы могли бы снова поехать в Уилмингтон. Туда же, Клер… Клер, там никто даже не подозревал, что мы в армии. Мы могли бы снова надеть штатское и…
— Нет.
— Клер, ты не можешь вот так выкинуть это за борт.
— Почему, черт возьми, не могу? Вы все одинаковые. Назначаете девушке свидание пару раз и сразу же думаете, что она ваша.
— Пару раз? — Он подался к ней. — Клер…
— Отстань от меня. Неужели ты не можешь понять, что это ни к чему? Неужели ты не видишь этого?
Он со злостью схватил ее за плечи и дернул к себе.
— Нет! — сказал он сквозь сжатые зубы. — Нет, я не понимаю. Я совсем этого не понимаю. Клер, крошка…
— Ради бога! — Она вырвалась и потянулась к дверной ручке.
Он сжал ее запястье.
— Пусти меня!
— Нет.
— Послушай, ты что, хочешь, чтобы я начала кричать? Ты знаешь, что будет, если я позову на помощь и заявлю, что ты хотел меня изнасиловать?
Он со злостью размахнулся, уже не соображая, что делает. Его ладонь припечаталась к ее лицу, и его словно ошпарило.
Она отпрянула и медленно поднесла руку к щеке.
— Ты грязный, мерзкий ублюдок! Я, должно быть, выжила из ума…
— Я… Прости, Клер. Я…
— Убирайся с дороги! Открой дверь, или ты будешь камни дробить в Портсмуте.
— Клер, ты просто не в духе. Ты…
— Ты хочешь, чтобы я закричала?!
— Клер…
— Ну, хорошо. Я тебя предупредила…
Она открыла рот, чтобы закричать, и его охватила паника. Он выбросил вперед руку и зажал ей рот, чувствуя, как ладонь размазывает губную помаду. Она стала вырываться, пытаясь укусить его руку. Высвободившись на секунду, снова открыла рот, но закричать не успела: он схватил ее за горло. Минуту они боролись в тесной рубке, натыкаясь на приборы, потом, запнувшись, ударившись о стол, повалились на пол. Что-то с грохотом упало. И он подумал: что будет, если я отпущу ее сейчас? От этой мысли ему стало так страшно, что пальцы, словно сами собой, с удвоенной силой сдавили ей горло. Время будто остановилось… Она содрогнулась, он почувствовал эту дрожь, разжал пальцы. И в тусклом свете приборной доски увидел, что все кончено. Ее зажженная сигарета откатилась к столу, он быстро наступил на нее, раздавив каблуком. Юбка задралась на бедрах, и он увидел ровную полоску чулок и тугую резинку, врезавшуюся в тело. 'Боже, что я наделал, — мелькнуло в его мозгу. — Но я же не хотел…'
Он вспотел. Смахнул капли пота с верхней губы, в последний раз огляделся, пролез под планшетом и оказался у двери, которая вела в гидроакустическую рубку. Он прислушался и, ничего не услышав, быстро открыл дверь. Если выйти через гидроакустическую рубку, можно обогнуть трап, ведущий на мостик. Экскурсантам не будут показывать гидролокатор. Можно проскочить через рубку и выбраться на главную палубу. Там он смешается с остальными и сможет выкинуть ключи за борт.
Он быстро захлопнул за собой дверь.
Чак Мастерс сидел на койке. На нем была футболка и серые брюки.
Он посмотрел на старшего помощника командира и сказал:
— Майк, мне бы хотелось, чтобы меня отпустили с корабля. Честное слово, мне бы этого хотелось.
Майк Рейнольдс покачал головой.
— Нельзя, Чак. У меня не хватает лейтенантов.
— Ты можешь это сделать, если захочешь, — раздраженно заметил Мастерс.
— Поверь, не могу. Старику нужна комиссия по расследованию. Черт возьми, ты знаешь, сколько людей втянуто в эту кашу?
— Сколько? — спросил Мастерс.
— Полно. Сначала мы сообщили командиру эскадры при помощи светосигнального аппарата, затем отправили официальное сообщение. Затем нам пришлось проинформировать командование Пятого округа и старшего на рейде. Они прислали следователя и офицера контрразведки.
— Эти два идиота, которые совали пальцы в мой радар?
— Да. Они, однако, не в счет. ФБР на подходе.
— ФБР? — Чак тихонько присвистнул. — Они-то зачем?
— Ну, во-первых, когда убили медсестру, на борту были гражданские. И во-вторых, потому что корабль — федеральная собственность. Если начнется расследование, дело сразу же попадет к прокурору окружного
