немыслимого калибра оружие. Он увидел ничего не говорящую ему смесь эмблем и расцветок брони и рассмеялся, полагая, что его не поняли.
- Нет, нет! Я магос третьего класса Эвлейм, - крикнул он, чувствуя, что прилив сил, вызванный надеждой, иссякает и ноги опять начинают дрожать. Он смеялся и махал руками, как сумасшедший, одновременно напуганный и удивленный иронией ситуации: его чуть не пристрелили его же спасители. – Я здесь работаю, я обслуживаю распылители в лесу. Я…
Выбившись из сил, он замолчал и упал на колени, потом осел на землю и запрокинул голову к небу, натужно борясь за каждый неровный вздох.
Затем он услышал тяжелые шаги, и его накрыла прохладная тень, отбрасываемая высокими воинами. Эвлейм прищурился, глядя против солнца, и протер опухшие от слез глаза тыльной стороной руки. Его окружили трое с жестокими, словно выплавленными их холодной стали лицами, на которых остались шрамы от множества битв. У одного воина было лицо убийцы, злое и безжалостное. Его череп был выбрит так, что только посередине остался неровно подстриженный ирокез. Длинные черные волосы второго воина были затянуты в тугой хвост, и на фоне темной брони его лицо с резкими чертами и глубоко посаженными, прикрытыми тяжелыми веками глазами казалось особенно бледным. Половину лица третьего воина заменяла грубая аугметика, угнездившаяся в переплетении шрамов, а на месте левого глаза сверкал синий драгоценный камень. Его живой глаз светился жестоким весельем, а на коротко остриженных черных волосах виднелись пятна крови.
Воину с лицом убийцы явно не терпелось совершить недоброе, и Эвлейм, начиная понимать, наконец, истинное положение дел, задохнулся от поднимающегося из самых глубин его естества ужаса.
Никакие это не Астартес, это…
- Так ты здесь работаешь? – спросил воин с изуродованным лицом, присев на корточки рядом с магосом.
Эвлейм кивнул, не в силах совладать с дрожавшей челюстью и органами для отправления естественных нужд, которые вдруг решили сработать. Воин протянул руку и взял его за подбородок. Даже теряя сознание от страха, Эвлейм сохранил в себе достаточно от механикума, чтобы заметить, что рука эта была сделана из блестящего серебра – протез, подобного которому он никогда еще не видел. Холодные, гладкие пальцы двигались, казалось, без каких-либо суставных соединений.
Холодная как лед ладонь повернула его голову вправо, потом влево. Его изучали, как какой-нибудь необычный экспонат под стеклом.
- Ардарик, - спросил воин с удивительной рукой, - у Цицерина есть все, что нам нужно?
- Он почти закончил со старшим магосом, - ответил воин в черных доспехах, на наплечниках которых красной краской были нарисованы неровные кресты. – Он сломал когитаторы, прежде чем мы добрались до него, но не догадался стереть информацию из собственных мозговых накопителей.
- А что с канистрами?
- Сервиторы уже грузят их на «Грозовую птицу».
- Прикончи этого последнего, Хонсю, и уходим отсюда, - предложил убийца с ирокезом.
Воин по имени Хонсю посмотрел на что-то за спиной Эвлейма.
- Еще рано, Грендель. Думаю, моему новому телохранителю стоит позволить довести начатое до конца.
Отпустив Эвлейма, воин выпрямился в полный рост. Магос с трудом заставил себя отвести взгляд от его невероятной серебряной руки.
Позади себя он услышал визг автоматических наводчиков и, повернувшись, обнаружил, что выжигатели, которых обычно использовали для контроля занимаемой лесом площади, сейчас нацелены на одинокую фигуру, пересекавшую испепеленное ограждение центра.
Это был тот самый монстр с лоскутным лицом, что убил всех коллег Эвлейма, и магос захныкал от страха. Монстр шел неторопливо, будто на прогулке, но в его потемневших, цвета грозового облака глазах плескалась агония, словно каждый шаг причинял ему боль.
Как и большинство в этой жуткой компании, он носил доспехи Астартес цвета чистого металла с черно-желтыми шевронами. Чем ближе подходило чудовище, тем яснее Эвлейм видел, насколько правильные черты его лица искажены страданием. Кожа монстра неплотно прилегала к черепу, как одежда с чужого плеча, кое-как натянутая на тело. Пепельное лицо перетягивали швы из металлической нити, и магосу показалось, что он смотрит в глаза сумасшедшему, спрятавшемуся за маской из украденной плоти.
- Нет, - шепотом взмолился он. - Пожалуйста, не надо. Я ведь ничего вам не сделал.
Урод с кожистым лицом склонился к нему и сказал:
- Я живу в постоянной боли. Почему бы и тебе не попробовать?
Хонсю из Железных Воинов никогда не нравились путешествия через Эмпиреи, и не было для него худшего наказания, чем вверять свою судьбу в чужие руки и мириться с невозможностью хоть как-то повлиять на события, если что-то пойдет не так.
В стратегиуме «Поколения войны» было шумно: издали доносились монотонный грохот молотов и рокот машин, от которых вибрировал настил палубы.
Этот корабль, когда-то принадлежавший бывшему повелителю Хонсю, неопределенно долгое время был пришвартован над Медренгардом. Решив присвоить его себе, Хонсю и несколько сотен верных ему воинов прошли долгий путь от развалин Халан-Гола до мифического места, именуемого Кривая Башня. Бесконечная лестница Башни – перекрученная спираль из побитого временем черного камня – одним концом уходила вглубь планеты, к самым дальним кузницам Пертурабо, а другим устремлялась ввысь, к забытым звездам, что вращались вокруг мертвого мира Железных Воинов.
Подъем продолжался целую вечность, и каждый шаг был длиною одновременно в один удар сердца и в целую жизнь. Истерзанная поверхность Медренгарда удалялась, оставаясь далеко внизу, и, наконец, они взобрались к самим звездам. Вокруг была только тьма, а в ней – флотилия кораблей, дрейфующих в черноте и безмолвии космоса.
Хонсю нимало не смутила нереальность этого места, противоречившего всем законам природы, и он совсем не удивился, когда крутые ступени лестницы вывели их прямо к открытым люкам «Поколения войны».
Было время, когда этот величественный корабль огнем обрушивал гнев Воителя на сторонников лже-Императора, - время, ставшее давно забытой историей для участников тех сражений. Его орудия смели остатки жизни с поверхности Исствана-Пять, а проведенная с него орбитальная бомбардировка помогла разрушить стены Императорского дворца на Терре. У благородного корабля было славное прошлое, и во всем флоте, что молчаливо замер вокруг вершины башни, Хонсю не нашел бы ему равного.
Стратегиум представлял собой зал со сводчатым потолком и стенами, укрепленными медными балками огромного диаметра; пространство между ними было увешано черно-золотыми штандартами, повидавшими немало битв. По периметру зала со свистом двигались вверх-вниз исполинские поршни, окутанные клубами шипящего пара. За жизнедеятельностью корабля следили бригады напрямую соединенных с оборудованием техников, каждый из которых был погружен в бак, наполненный насыщенными кислородом маслами. Над этими блестящими поверхностями с шипением сновали на многосуставных ногах механические создания, за которыми волочились кабели, потрескиванием отзывавшиеся на соприкосновение с жидкостью. Очертаниями помещение напоминало конус, в сужающейся части которого расположилась палубная команда более гуманоидного вида: подключенные ко всем основным системам, они чутко реагировали на все изменения в состоянии «Поколения войны», пока тот пробирался меж звезд в изменчивом потоке имматериума. На вершине конуса стояла громоздкая фигура, облаченная в пурпурную мантию. Лучшего навигатора, чем адепт Цицерин, сама природа которого являла собой сплав механики, органики и первозданной энергии варпа, и придумать было нельзя.
- Ну сколько еще? – спросил Хонсю так, что его без труда услышали на другом конце стратегиума.
Цицерин развернул к нему свое массивное механизированное тело; от головы адепта, значительно увеличившейся в размерах, исходило гудение, которое издавали электрические контуры и штаммы органического техновируса. Из-под рукавов потрепанной мантии извивались почерневшие, похожие на
