Поезд — круглый, остроносый и визуально гибкий, как червь, сразу Мэри не понравился. Когда они подходили к платформе, в последнюю дверь последнего вагона погрузилась неприятная толстая тетка, и создавалось впечатление, что червяк ее слопал.
Хотя их двухместное купе можно было назвать шикарным — красная с золотом обивка, хрустящее белье и даже пара компьютерных терминалов — ощущение уюта почему-то не витало. Хотя его должны создавать заселившиеся пассажиры — утешила себя Мэри. Но… Неуютно ей тут было, хоть тресни.
— Что будем делать в Ялте? — спросила она, когда поезд тронулся — очень плавно, словно по льду, заскользил вдоль платформы.
— А как ты думаешь? — спросил Гений, сидевший на диване рядом.
Она пожала плечами:
— Отдыхать, загорать, ну… Что там еще можно делать?
— Много чего. Сниматься в кино, например, — сказал он и вдруг откинулся к спинке, прижав туда же локтем Мэри.
Вообще-то он мог этого не делать, потому что стекла в вагоне были тонированные. Шарахнуться его заставил инстинкт дичи, увидевшей охотника.
По платформе шел, сверля орлиным взглядом отходящий поезд, Евгений Смеляков. Жнец. В какой-то миг их с Мэри глаза встретились через непроницаемую для него преграду, и ей показалось, что он ее видит. Или чувствует, что видит.
Она опустила ресницы.
Он шагал по ходу движения, но поезд набирал скорость, и скоро Жнец остался позади.
— Черт, мы прям, как Шерлок Холмс и доктор Ватсон, — Мэри оттолкнула локоть Гения и выпрямилась: — Виртуозно ускользаем из-под носа у Мориарти. Это, случаем, не съемки нового блокбастера? Скажи уж сразу.
— С Ватсоном-дамой? — Гений усмехнулся. — Исключено.
— Почему?
— Шерлок Холмс — по крайней мере, наш Шерлок Холмс — ненавидел женщин.
Мэри вздохнула:
— Ватсон, вы тупица. Холмс это я. Если помнишь, во время бегства с вокзала Ватерлоо он был переодет в женское платье. Ладно, дорогой доктор, не тушуйтесь, скажите мне лучше вот что: как этот Мориарти… Кстати, кого-то он мне напоминает… Так вот: как он сумел нас так оперативно вычислить?
— Не знаю… — Гений пересел на противоположный диван, закурил. — У меня есть два предположения. Даже три. I am very sorry, mr. Holms, что седлаю вашего конька. Первое и самое вероятное — он очнулся значительно раньше, чем мы планировали.
— Часа эдак на два, на три? Но ведь ты специально поставил заряд…
— Расчет заряда может быть среднестатистическим, без учета телосложения, возбудимости и прочих индивидуальных параметров. Или в парализаторе садилась батарея. В конце концов, не исключен человеческий фактор: например, приходящая домработница, которая вызвала врача.
— Все, принято, — сказала Мэри, убежденная теперь, что действительно имело место раннее пробуждение. Никаких других вариантов, почему Жнец успел докопаться до истины и даже подобраться к ней на расстояние взгляда, она не видела. Но у него-то они были! — А второе предположение? — спросила она.
— Второе — это, как ни странно, Андрей Валентинович. Он рассчитывал уволочь спутник, а потом прикинуться невинной овечкой — я, мол, как и все, был обманут, считал, что это съемки, даже любителей пригласил посмотреть, заодно укомплектовал зрительскую массовку. Он был уверен в успехе, и все же, не сомневаюсь, проложил себе тропинку к отступлению скорее всего в южном направлении. То есть — в этом же. Так вот. Наш Жнец, едва продрав глаза и узнав последние новости — что Фил убит, что его самого чуть не взорвали вместе с машиной…
— И со мной, — мрачно напомнила Мэри.
— …и со спутницей, а преступник скрылся, мог подключиться к его поимке.
— То есть на вокзале он высматривал не нас, а…
— Не тебя, — поправил Гений, — а толстую задницу.
— А ты его, по-твоему, совсем не интересуешь?
Гений дернул насмешливо углом рта:
— Мориарти нужен Холмс. А я остаюсь человеком, которого нет.
— Интересно девки пляшут! Человек, которого нет, проворачивает его именем грандиозную авантюру и без зазрения совести тратит денежки с его счета. Но на нет и суда нет, а виноват во всем крайний, то есть я, так, что ли, получается?
— Почти. Не совсем. Давай посмотрим: консультант приводит вечером к себе домой девушку-загадку. Они ложатся спать — заметь, отдельно! — а просыпается он вечером… Следующего дня! Девушки-загадки и след простыл вместе с его документами и кредиткой. Он обзванивает места, в которые не явился, с оправданиями, и с удивлением узнает о своей бурной деятельности на протяжении дня в компании беглянки. Разумеется, он подозревает, что она работала в паре — видимо, с человеком, очень похожим на него. Но почему подмену не учуяло энное количество хорошо знающих его людей? В том числе непосредственное начальство? Вывод очевиден: красавица его чем-то опоила, или обкурила, или обколола — экспертиза покажет — и зомбировала. Сделала из него куклу-шмуклу и использовала противозаконным образом, естественно, в самых низменных целях. Все, — Гений кивнул четко, как прокурор, закончивший обвинительную речь.
Мэри возразила:
— Ну почему же все? Может, я его еще и изнасиловала? До кучи.
— Не исключено, — согласился он. — Экспертиза покажет. Ты не против, если я нам чего-нибудь закажу? Жрать очень хочется.
Он повернулся к терминалу и защелкал клавишами, с видом человека, всю жизнь прокатавшегося в здешних люксах и знающего наизусть все каналы и заказы.
— Хорошо, допустим, ему нужна я, — признала Мэри, — и он меня почти поймал…
— Нет. Преступника нельзя поймать «почти». Тут либо все, либо ничего.
Мэри скрипнула зубами:
— Хорошо, не поймал, но подобрался на расстояние взгляда. Как он вычислил мой поезд? Рано проснулся, искал толстяка — это все принято. Но ты, кажется, говорил о трех вариантах?
— Вероятность третьего стремится к нулю… Я очень надеюсь, что стремится. Он ничего не вычислил. Просто мы с ним связаны: по какому-то очень крупному счету мы с ним — суть одно, и он был на вокзале, потому что там был я. Скажем так — его привела туда интуиция. Что мы о ней знаем?
Мэри молчала: интуиция… Таинственная помощь из глубин тебя самого, вечный вопрос, неразрешимая загадка: внезапное предчувствие, стремление куда-то вроде бы ни с чего, необъяснимый страх… «Подсказки» двойников?
— Вот то-то… — сказал Гений.
В дверь постучали, потом она без разрешения отъехала, и очень миленькая обслуга, затянутая белым фартуком «в рюмочку», запорхала туда-сюда, наводняя стол холодными закусками и горячими гарнирами.
— Ах, простите! — блеснула она смущенной улыбкой «я-такое-дитя-не-знаю-почему-ко-мне-все- пристают», в очередной раз задев Гения коленом, и угнездила в центр натюрморта блюдо с загорелой курицей.
— Курица и поезд — братья навек! — объявила Мэри, когда за официанткой закрылась дверь. — И водка, — добавила она, рассматривая этикетку на бутылке: вино «Акта Реал Виур». — Что-то французское?
Гений взял у нее бутылку, посмотрел вопросительно на этикетку, потом через стол:
— А ты хотела водки?
— А если ряженки? Мог бы и спросить, между прочим.
— Ряженки? — он потянулся к терминалу.
— Ладно, сойдет и вино, — поспешно сказала Мэри. — Не будем нарушать железнодорожную
