испарятся, между тем не вызывало сомнений, что Гений не привык ни в чем себе отказывать. И на съемки он устроился, конечно, не ради суточных грошей, а для того, чтобы осмотреться, «войти в струю», нащупать перспективных клиентов, ну, и начать зарабатывать привычным для него способом. В каждом новом мире он принимался жить так, словно это надолго — инерция сознания, наверное… А ведь было похоже на то, что перед ними впервые блеснула надежда вернуть все — и себя в первую очередь — на свои места. Не разобравшись, правда, в природе и в причинах своего теперешнего положения, но, главное — нащупав средство. Конечно, все было еще очень сыро, не до конца понято и требовало неоднократного обсуждения — но уже теперь на языке у Мэри вертелись несколько интересных вопросов.
Однако Гений вернулся в совершенно ином настроении: он был напряжен, хмур и очень немногословен.
— Ты уверен, что нам имеет смысл идти на съемки? — все-таки спросила она. — Может, стоит сесть и хорошенько подумать о собственных проблемах?
— Тут рассиживаться опасно, — обронил он. — Не будем отклоняться от схемы.
«Какой схемы? О чем он?..» Мэри кротко вздохнула, не решившись — пока — оспаривать его руководящую роль.
Съемочный день начался поздно, а мог бы и вовсе не начаться: группа слонялась возле автобусов, в то время как руководство решало, какие эпизоды снимать в отсутствие главной героини, и вообще имеет ли смысл что-либо снимать, пока она не будет найдена. Предпринимаемые до сих пор активные поиски — в том числе в больницах и в моргах среди неопознанных утопленниц — оказались безрезультатными. Разговор о немедленной замене сквозил душком непорядочности, тем не менее на горизонте замаячил вопрос о вызове из Москвы другой актрисы с подходящим типажом. Пока же, во избежание простоя, решено было заняться съемками трюковых сцен с дублерским составом.
Никто и не подумал предлагать роль скромной дублерше Светлане Розановой: мало ли, кто на кого похож, внешнее сходство еще не давало права заменять актера — да и вообще кого бы то ни было — на его рабочем месте. Самой Мэри было плевать на эту всеобщую «куриную слепоту», однако именно она явилась главным «антипростоевым» подспорьем, хотя имела весьма смутное представление о содержании сценария. Это оказалось не столь уж важным: ее оперативно просветили по поводу отдельных элементов сюжета и сцен, в съемке которых ей предстояло принимать участие.
Героиня скрывается в загородном бунгало, декорированном под скромную виллу, и обороняется там в одиночку против роты врагов — причем, как ни странно, успешно. Этакий женский вариант «Один дома». Удивил обиженно отрицательный ответ постановщика на ее вопрос, не является ли фильм комедией.
Дом, он же вилла, оказался довольно приятен — как снаружи, так и внутри, не принимая, конечно, во внимание занявшую чуть ли не треть его площади громоздкую съемочную аппаратуру. Сцены с участием Мэри были, такова уж специфика, малоприятными — например, скатывание со второго этажа по лестнице, конечно же, кувырком, и драка в гостиной не на жизнь, а на смерть с пробравшимся врагом — благо, что только с одним.
Бледная, явно не выспавшаяся Люся помогала Мэри облачаться в вылинявшую футболку и в живописно «доведенные» джинсы и одновременно спрашивала с тревогой — как во взгляде, так и в голосе:
— Света, ты уверена?.. Света, а может быть, не стоит?.. — она уже знала о несерьезности ранения, но, похоже, с трудом верила в легкость этой «царапины», виденной ею собственными глазами. Остальным было сказано о незначительной травме: наверняка Гений попросил свидетелей не разглашать вчерашних событий. Фарид, уже переодетый военным, подходил к Мэри спросить о самочувствии — благо, хоть он не видел вчера вблизи самой раны. А Фил, похоже, избегал общения — он не приближался, хотя и мелькал порой в отдалении среди персонала. Для Мэри главное было видеть его живым и невредимым, но тайное беспокойство вновь начинало проклевываться в душе: так примерно мать следит за непоседливым ребенком — только что едва спасла, а ну как на него опять какая-нибудь напасть свалится?..
Съемки начались в обычной — деловой, в меру опасной и достаточно занудной атмосфере: проделывание по три-четыре раза одного и того же маршрута на четвереньках под якобы свистящими пулями, от окна к окну, с перекатами на особо опасных участках; повторение тех же действий с незначительными различиями во всех комнатах первого этажа; затем беготня и сложные взаимоотношения с мебелью на втором: падающие не по одному разу шкафы и этажерки, «сбитые очередями» люстры — только и успевай проскакивать, шарахаться и выскальзывать из-под чего-то, может, и бутафорского, но все равно не больно-то напоминающего пух. Периодически следовало «отстреливаться», порой дубасить сующиеся в окна и двери многотерпеливые головы чем-то тоже далеко не мягким. Подразумевалось, что подлецы-нападавшие убеждены — в доме засела целая вооруженная банда, естественно, положительных героев. Падение с лестницы оставили «на сладкое», сначала решили заняться постановкой драки. А драться…
Мэри, совмещающая передышку с хлопотными гримерскими подмазками и подправками (в основном, буферной части), взглянула на того, с кем увлеченно обсуждает предстоящее действие постановщик трюков: единоборствовать, круша обстановку, чаще всего, конечно, ее хрупким, легко отшвыриваемым телом, ей предстояло со Смеляковым.
Она уже привыкла к странностям, окружающим с некоторых пор ее существование, но не переставала удивляться Смелякову: только вчера его колотило от страха за нее, а сегодня он уже сам не прочь был немножко поколотить боевую подругу и всячески повыбивать ею накопившуюся в здании пыль. Не это ли называется мужской логикой? И они еще бурчат что-то уничижительное о женской.
Пройдясь по схеме предстоящей баталии, наметив для каждого план передвижений, махов, падений и отползаний, режиссура с присными отвалились за камеру. Дали «мотор», «хлопушку», и…
Хитрый враг, просочившийся в дом откуда-то «с огородов», ловко миновал поставленную хозяйкой «растяжку» с гранатой и проскользнул в гостиную, где героиня как раз поднималась с пола: по замыслу сценариста она только что скатилась со второго этажа, нечаянно обо что-то там споткнувшись в горячке оборонительных действий. Иначе, конечно, нежеланному гостю вряд ли удалось бы застукать ее врасплох. Привычная Мэри боевиковая галиматья, шитая белыми нитками, была очевидна всем почему-то только на съемках; под качественный монтаж и подходящую музыку зритель глотал такие вещи «на ура» и просил добавки, то есть второй серии.
Увидев в дверях темный силуэт противника, героиня, на данный момент безоружная, откатывается под стол. Оттуда она должна сделать подсечку — враг падает, она ловко выбивает у него оружие, ну и так далее. Таков был оговоренный сценарий, нарушенный Гением с первых же шагов: не дожидаясь подсечки, он вскочил на стол. Поскольку стол был заранее подготовлен к тому, что на него чуть позже эффектно рухнет героиня, то ножки его разъехались, так что Мэри едва успела из-под него выкатиться, схватив попутно ближайшую попавшую под руку ножку.
— Что за самодеятельность? — возмутился из угла постановщик, но его прервало восклицание режиссера:
— Продолжайте! Продолжайте!
И Мэри продолжила импровизацию: перетянула этой ножкой «врагу» по голеням — нечто подобное должно было произойти позднее. То есть хотела перетянуть, но удар не достиг цели, потому что Гений подпрыгнул. Такого маневра они опять же не оговаривали, и Мэри уже сама бросилась ему в ноги, стремясь завалить, что ей блистательно удалось, поскольку он только завершил подскок и еще не уравновесился. Гений перелетел через нее, тогда наконец Мэри, вскочив чуть раньше, успела выбить у него ногой пистолет. Тут у нее нашлось свободное мгновение для вопроса:
— Ты сто, спятил?
Он замер напротив, не сводя с нее взгляда хищника, увидевшего добычу и готовящегося к прыжку.
Мэри словно кто-то ущипнул за ухо: она вспомнила, совершенно отчетливо, где и при каких обстоятельствах видела этот взгляд на этом лице.
— Великолепно, — донесся негромкий голос режиссера, — продолжайте!
Как вдруг слух резанул оглушительный шорох, а в следующий миг Мэри оказалась лежащей на полу у подножия лестницы. Так иной раз бывает — вот ты в одном месте, а вот уже совсем в другом, метров на пять далее — особенно, когда тебя резко швырнут. Поэтому ее удивил не сам факт перемещения, а то, что мгновение спустя с режиссерского места донеслось: «Мотор!», и ассистент с хлопушкой назвал номер дубля — все тот же, первый.
