— Это был его ребенок. Сальваторе потом так и сказал мне: прости, мол, брат, не доглядели… Чтобы скрыть от меня измену, Карла Фредерика уехала делать аборт в какую-то подпольную клинику в Палермо. Заражение крови… И летальный исход…
Тишина, воцарившаяся в комнате, была страшнее всяких слов.
Манфредо так долго хранил в себе ужасные подробности прошлой жизни, притворяясь, что между ним и Сальваторе все просто замечательно. И только для того, чтобы не погубить свою чертову репутацию?!! Эмили сделала несколько глубоких вдохов. Как можно выразить свои чувства словами? Что мое сердце разрывается от жалости, что я представить не могу, как он жил все эти годы, зная, что родной брат наставил ему рога и невольно стал причиной смерти его жены?
— Не знаю, что и сказать, — наконец прошептала она. — Любить кого-то и узнать однажды такое…
— К тому времени я ее уже не любил, — бросил Манфредо. — Мне стали известны все ее похождения, ну почти все… В общем, я понял, насколько глупа и развратна моя жена. Что ж, Эмили, сдается мне, история повторяется. Правда, на этот раз я не позволю женщине делать из меня посмешище. Так что резвись себе на здоровье, с кем хочешь, а я больше не буду уговаривать тебя заниматься любовью…
13
По крайней мере, Манфредо держит слово, думала Эмили, когда первая неделя медового месяца подошла к концу.
Всегда безупречно вежливый, Манфредо даже не пытался соблазнить ее. Как и договорились, при посторонних они изображали влюбленную парочку, обнимаясь и милуясь на глазах у слуг. А еще Манфредо вызвался давать жене уроки верховой езды, что было удобным поводом исчезать на весь день из дому.
Каждое утро они дружно выезжали за ворота, но, отъехав от виллы на безопасное расстояние, тут же расставались, предоставляя друг другу наслаждаться одиночеством. Под вечер встречались в условленном месте и в обнимку возвращались домой.
Ночами Манфредо спал, скорчившись калачиком на софе, и Эмили, вынужденной терпеть его в одной комнате с собой, мечтала поскорее вернуться в Венецию, чтобы приступить к бракоразводному процессу.
Постоянно не высыпаясь, почти не притрагиваясь к пище, Эмили вовсе не чувствовала себя отдохнувшей. Шел последний день их пребывания на острове, и Эмили рассеянно бродила в роще, пытаясь запомнить красоту местной природы. Под вечер она, как обычно, явилась на место встречи и, усевшись на поваленное дерево, стала ждать.
Вскоре раздался стук копыт. Эмили резко встала и хотела обернуться, но ноги ее подкосились, и она рухнула наземь.
— Ты не заболела? — послышался откуда-то сверху голос Манфредо.
Тьма заволокла все вокруг. Эмили лишь чувствовала, как сильные руки поднимают с земли ее безвольное тело. Постепенно туман рассеялся.
— Я здорова, — прошептала она. — Просто встала очень резко…
Она сглотнула слюну, чувствуя сухость во рту. Манфредо был одет для прогулки верхом. На нем была белая рубаха с засученными рукавами и джинсы. В расстегнутом вороте рубашки виднелись курчавые завитки волос, покрывающие влажную от пота мускулистую грудь. Он, видимо, как и Эмили, изнурял себя длительными прогулками.
— Ты совсем ничего не ешь. Тебе надо лучше питаться, вот и все, — сухо изрек он, стараясь смотреть в сторону.
Эмили обессиленно прислонилась к стволу упавшего дерева.
— Да, это так. Я не ела сегодня утром, а вчера забыла поужинать. Не было аппетита…
Ее голос был слабым и хриплым. Горячее дыхание Манфредо согревало ей лицо, губы Эмили непроизвольно приоткрылись, словно провоцируя его на поцелуй.
Он быстро чмокнул ее в губы, после чего отскочил как ошпаренный и брезгливо вытер рот тыльной стороной ладони.
— Сегодня я вернусь домой один, — заговорил он, пытаясь подавить нарастающую злость. — Пошлю за тобой грума…
— Не надо грума… — голосом умирающего взмолилась Эмили. — Я сама дойду…
Она снова попыталась подняться на ноги, но силы оставили ее и на этот раз. Невнятно выругавшись, Манфредо подошел и подал ей руку. Готовая разрыдаться, Эмили послушно забралась на лошадь.
Возвращались в полной тишине. Когда-нибудь, думала Эмили, у меня не останется сил противостоять его обаянию, и тогда произойдет то, о чем я всю жизнь буду жалеть.
Во время ужина Эмили безостановочно верещала о какой-то ерунде, в то время как Манфредо пытался уговорить ее съесть хоть листик салата. Наконец пытка под названием «семейная трапеза» завершилась и Эмили получила возможность побыть в одиночестве на веранде. Взяв какую-то книжку, она распахнула окно и уселась в мягкое кресло, наслаждаясь теплым вечером и ароматом роз.
— Манфредо! Манфредо?! — послышался елейный женский голос.
Эмили сразу узнала его. Этот голос принадлежал Эугении.
Манфредо круто развернулся, едва не вскрикнув от неожиданности. Он как раз искал Эмили, обеспокоенный ее самочувствием, а наткнулся на Эугению — главную причину всех его невзгод! Манфредо скептически осмотрел женщину с головы до ног.
— Какого черта ты здесь делаешь? — грубо осведомился он.
Она казалась напуганной, но, тем не менее, нашла в себе храбрость сделать по направлению к нему несколько шагов.
— Прием не очень-то радушный. Но я пришла не за этим…
— Так зачем же?
— Извиниться.
— За что?! — издевательски вскричал Манфредо. — За то, что испортила мне свадьбу, соблазнив Сальваторе и даже не потрудившись запереть дверь? Или за то, что крутила с ним роман на протяжении последних двух лет? Да у него таких, как ты, знаешь, сколько?
— Я у него одна, и встречаемся мы всего полгода, — спокойно поправила его Эугения. — Знаю, что ты обо мне думаешь, — продолжила она, тяжело вздохнув. — Я честно старалась делать так, как мы договорились: притворяться, что интересуюсь кем угодно, только не Сальваторе. В итоге Клементину мы обманули — она была уверена, что у меня роман с тобой…
— Она же твоя подруга, — упрекнул Манфредо. — Не стыдно было водить шашни с ее мужем?
— А разве я виновата, что полюбила?!! — защищалась Эугения. — Скажи, вот ты смог бы постоянно избегать того, кого любишь?
— Нет, — честно признался Манфредо.
— Я вовсе не планировала портить им жизнь. И тебе тоже… Мне очень неловко, что это произошло у тебя на свадьбе… Но мы… черт… мы были пьяны! Ничего не соображали. И все равно, понимаю, поведение мое непростительно. — Эугения понурила голову и тихо продолжила: — Мне было так стыдно, когда ты вошел и заставил одеваться прямо при тебе, как будто не верил, что я оденусь сама…
— Да если бы я вовремя не вмешался, вы бы осквернили дом Эдоардо без зазрения совести! Как вы могли?!! Не понимаю! Вы же всего лишь гости в этом доме! Даже я не позволил бы себе подобной наглости!
— Все верно, только мы без ума друг от друга, Манфредо! Неужели ты не знаешь, как трудно быть вдали от человека, которого обожаешь?
— Знаю.
— Тогда прости нас. Мы ведь действительно любим друг друга. — Немного помолчав, Эугения сказала заговорщицки: — Вообще-то я зашла попрощаться. Мы с Сальваторе уезжаем.
