Впрочем, система «охраны забора» сыграла с многострадальным «золотым эшелоном» злую шутку и на обратном пути его из Иркутска в Казань. Уж какие «кирпичи» или «железяки» подсунули чекисту Косухину в его эшелон в Иркутске или по пути его следования с 18 марта по 3 мая 1920 г. но по прибытии в Казань он недосчитался золота на еще большую сумму, чем колчаковцы, – на 35 млн. зол. руб. против той описи, что подписал с подачи Арбатского и Кулябко.
Скорее всего деньги (ящики с золотом) украли на перегоне между станциями Тайга и Зима (в этом районе до сих пор любители кладов буравят землю в тайге в поисках «золотых ящиков»!). Именно там, на станции Тыреть, в октябре 1919 г. и в январе 1920 г. обнаружилось, что у двух вагонов с золотым запасом РСФСР почему-то произошло «ослабление затворных болтов». А в этих двух вагонах было ни много ни мало 1040 ящиков с золотом!
Внутрь ящиков снова, как и в Иркутске, заглядывать не стали, а пересчитали лишь «места», что «по проверке оказалось соответствующим количеству мест, показанному по приемочному акту с. г.».
Словом, все в ажуре, все «места» на месте. Вагоны снова закрыли и опломбировали. А приехали в Казань да вскрыли ящики и сумки в этих и других вагонах – а там золота-то оказалось на 35 млн. руб. меньше, чем должно было быть…
Особиста в 1939 г. арестовали и расстреляли – уж не за «недостачу» ли по 1920 г.? И не рассказал ли Косухин тогда на допросах что-то такое, что побудило НКВД СССР в следующем, 1940 г. завести целое дело по поводу украденного на станции Тайга «золота Колчака»? Тем более что показания бывшего чекиста наложились на заявление некоего новообращенного гражданина Эстонской ССР (Сталин только-только аннексировал Прибалтику) А.И. Лехта в «органы» о том, что он знает, где закопаны 26 ящиков золота, украденных на станции Тайга из колчаковского эшелона в конце октября 1919 г. Лехт в своем заявлении назвал имена двух свидетелей, которые лично принимали участие в закапывании (а также, очевидно, и в воровстве) 26 ящиков, – бывшего старшего писаря 21-го запасного сибирского полка армии Колчака, своего соотечественника К.М. Пуррока и командира полка полковника М.И. Швагина, которые якобы еще с двумя солдатами (их имена Лехт не назвал) лично закапывали эти ящики южнее станции Тайга в три ямы глубиной 2,5 м в лесу, на пятой лесной дороге справа от Сибирского гужевого тракта. НКВД, конечно, проверило заявление Лехта, а заодно и личности Швагина и Пуррока. На Швагина материалов не нашли: то ли после кражи золота погиб, то ли сбежал в эмиграцию.
А вот относительно Пуррока (а заодно и Лехта) выяснились интересные подробности. Оказывается, еще в сентябре 1931 г. (!) Пуррок и Лехт, тогда граждане буржуазной Эстонии, нелегально приезжали на станцию Тайга и вдвоем вели самостоятельные раскопки. Будто бы Пуррок нашел одну из ям – место захоронения клада, хотя прошло уже 13 лет.
Но что– то спугнуло золотоискателей (не забудем, что приехали они в Сибирь нелегально в 1931 г. во время разгула ОГПУ, когда на железных дорогах хватали всех подозрительных), и они не стали искушать судьбу -ящики-то с золотом на месте, кроме них двоих, никто не знает этого места, так что лучше немного переждать, как следует подготовиться (у кладоискателей тогда из инструментов был только перочинный нож – ни лопаты, ни лома, ни мешков, ни транспорта) и действовать наверняка. Проведя на станции Тайга и в лесу 10-12 часов, они с тем и уехали снова на Запад. Но вернуться за богатством вторично в 30-х годах им уже не довелось, видимо, помешали какие-то чрезвычайные обстоятельства.
Однако от мечты своей они не отказались и в марте 1940 г. как установил НКВД, подали в Генконсульство СССР в Таллине заявление на визы (Эстония до июля была независимым государством). Визу друзьям-кладоискателям выдали, но тут они вдруг стали гражданами СССР (Эстония вошла в состав СССР), и тогда Лехт форсировал события – написал прямо в НКВД о том, что он и Пуррок хотят снова приехать и на этот раз наверняка найти «клад».
Это сегодня «органы» на подобные предложения (найти клад, поднять затонувший корабль с золотом и т.д.) не обращают никакого внимания, разве что в нашем общественном Экспертном совете мы фиксируем такие предложения (скажем, письмо В.К. Коровина от 29 октября 1991 г. из Ленинградской обл. о том, что его отец, бывший колчаковский офицер, в августе 1918 г. принимал участие в тайной транспортировке из Самары в Крым «44 золотых слитков золота по 30 фунтов весом каждый», предназначавшихся для императрицы-матери Марии Федоровны; или письмо Ю.В. Кочева от 20 апреля 1993 г. со станции Немчиновка Белорусской железной дороги Московской обл. о том, как его отец и дядя, красные партизаны, 25 декабря 1919 г. окружили отступавший в Забайкалье колчаковский полк барона Враштеля, разоружили его и захватили «четырнадцать цинковых гробов с золотом, адресованных Колчаком атаману Семенову»). Тогда власти по-иному относились к «сигналам», но и ответственность за достоверность «сигнала» была другой.
За две недели до начала войны Кузьмин и Митрофанов, особисты из 2-го спецотряда, привезли Пуррока на станцию Тайга (Лехта, по-видимому, с собой не взяли; в 1950 г. он умер в Эстонской ССР своей смертью), и две недели, с 13 по 23 июня 1941 г. они втроем перерыли указанное эстонцем место, забив 248 шурфов, но золота так и не нашли (позднее оказалось, что шурфы были слишком мелкие – на глубину всего 1,75 м, а ящики должны были лежать ниже 2,5 м).
Скорее всего Пуррок за давностью времени и с возрастом (прошло все же 22 года, да еще и произошло изменение ландшафта: старый лес, который он еще помнил, в годы сталинских пятилеток спилили, а в новом молодом подлеске эстонец уже не ориентировался) так и не смог установить то место, где он якобы нашел в 1931 г. «клад».
Экспедиция ни с чем вернулась в Москву, но Пурроку его «забывчивость» обошлась дорого. Особое совещание при НКВД СССР 2 мая 1942 г. в Москве осудило его по ст. 169, ч. II УК РСФСР (злоупотребление доверием и обман «органов») и дало пять лет лагерей как «мошеннику». Отправили его – вот судьба! – в Приволжский ГУЛАГ, недалеко от Самары (там, где и началась вся эпопея с «казанским золотом»), но Пуррок просидел недолго – через четыре месяца он умер от разрыва сердца.
Но на этом история с поисками 26 ящиков золота в окрестностях станции Тайга не кончилась. В июле 1954 г. там же забили еще целых 360 шурфов два местных чекиста из Кемеровской области – Кулдыркаев и Бяков, и снова безуспешно, хотя шурфы уже бурились на требуемую глубину – 2,5 м.
Привлекли двух геофизиков с аппаратом Шмидта (электромагнитные волны для обнаружения металла в земле), и это тоже не дало никакого результата. В отчете особисты все свалили на Пуррока – обманул, мол, всех, место указал ложное.
Но «золотой телец» притягивал, да и валюта, как всегда, нужна была державе: что ни говори, а 26 ящиков – это все-таки 1440 кг золота, или почти 1,5 млн. долл. – да за такую сумму орден, а то и Героя Союза дадут…
И в ноябре 1958 г. уже при Н.С. Хрущеве, очередная – третья за последние 17 лет – экспедиция была отправлена на станцию Тайга, на этот раз по линии МВД СССР.
Целый месяц три милицейских чина от капитана до подполковника с помощью местных сотрудников допрашивали стариков и старух, уточняя детали и перепроверяя информацию бывшего старшего писаря, который вот уже 16 лет как отошел в мир иной. В результате родилась справка, из которой следовало, что либо по вине Пуррока, либо по собственной вине, но обе предыдущие экспедиции 1941 и 1954 гг. искали не там, а в противоположной стороне: клад спрятан не на западе от станции Тайга, а на востоке. В заключение предлагалось возобновить поиски летом 1959 г. с привлечением геофизиков.
Но вышло все по-другому: начальник 3-го спецотдела МВД СССР полковник Н.Я. Баулин… закрыл в июне 1959 г. «золотое дело» на станции Тайга, оставив легенду о 26 ящиках на усмотрение журналистов. Чем они и занимаются последние 45 лет.
И все же сколько и какие именно «драгметаллы» вывезли чешские легионеры?
Сразу бросается в глаза первое: генерал Чила в 1925 г. мягко говоря, лукавил, а вот начфин Шип говорил правду: «добыча» тянула более чем на 4 т серебра и почти на 8 т золота. И не так уж далек от истины краевед А. Буяков, когда пишет в газете «Владивосток», что эти тонны «драгметаллов» стали базой золотого и серебряного обеспечения чехословацкой кроны – одной из самых стабильных в межвоенный период валют, причем укрепилась крона именно с конца 1920 г.
Командование легионеров, и особенно начфин Ф. Шип, конечно, хотело бы «добыть» побольше «драгметаллов».
В фонде 197 колчаковского министерства финансов, что хранится в Москве в ЦГАОР, в «бухгалтерии
