советский историк в выдающиеся американские экономисты…
С тех пор периодически встречал Мишу Бернштама то в Москве, где он снова консультирует, уж не знаю кого, то слышу его по радио «Свобода», где он постоянно выступает с проповедями, как «обустроить Расею».
И все– таки Леонид Красин достойно завершил свой жизненный путь. В 1920-1925 гг. он сделал очень много для успехов советской дипломатии в Западной Европе. Чего только стоило прорубленное им «окно в Англию» в марте 1921 г.! В начале 1922 г. он вместе с Х.Г. Раковским и К. Радеком вел секретные переговоры в Германии и с немцами, и с французами. С немцами они завершились сепаратным договором. Но немцы не могли в 1922 г. дать Советской России крупные кредиты.
В этой сфере, как и в XIX в. доминировала Франция. Поэтому после Генуи и Гааги Париж стал весьма притягательной столицей для большевиков. Как туда проникнуть, если в русском посольстве все еще сидел посол «временных» Василий Маклаков? В Москве снова выбор пал на Красина – его охотно аккредитовали по всей Европе.
Кончилось разыгрывание «французской карты» тем, что в Москве решили провести рокировку: Х.Г. Раковского послали полпредом в Лондон, а Красина – «уполномоченным НКИД» в Париж (июль 1923 г.) при сохранении прежней должности наркомвнешторга (до самой своей смерти в ноябре 1926 г. Красин так и остался «наркомом-послом», равным по служебной иерархии Г.В. Чичерину, что вызывало большое неудовольствие последнего).
Конечно, нарком мало времени уделял своим посольским делам – что в Лондоне в 1921-1923 гг. что в Париже в 1923-1925 гг. бывая лишь наездами, часто пользуясь личным аэропланом. Но почву для франко- советских переговоров по «царским долгам» и кредитам он все же в 1923-1924 гг. успел подготовить.
Красин начал с того, на чем до Первой мировой войны остановился финансовый агент Витте Артур Рафалович, – с подкупа парижской прессы, в частности крупнейшей газеты «Тан». В 1960 г. во Франции вышел «Дневник ссыльного. 1935 год» (Л.Д. Троцкого), где впервые были изложены условия соглашения Красина с редакцией «Тан». Газета посылает в Москву своего собкора, тот публикует «критически- умеренные» корреспонденции, но общая линия газеты – «дружественная к СССР». Главная задача всей акции – добиться установления дипломатических отношений двух стран и тем самым признать Советы де- юре (это и произошло 28 октября 1924 г.).
За все это «советское правительство, – говорилось в „Дневнике ссыльного“, – перечисляет газете „Тан“ один миллион франков ежегодно».
Однако советские дипломаты оказались более прижимистыми, чем царские. Красин начал торговаться вокруг суммы – 500 – 700 тыс. фр. Валюту тогда уже распределяло Политбюро. Оно затребовало от Красина гарантии: к какому числу он обещает дипломатическое признание СССР? В результате бюрократической волокиты и многомесячной переписки сделка с «Тан» так и не состоялась.
И тем не менее почва к признанию была во Франции взрыхлена, хотя Красин и продолжал бывать в Париже лишь наездами. Именно Красин после дипломатического признания СССР Францией первым из советских послов во Франции вручал свои верительные грамоты французскому президенту. Вскоре после этого акта полпредство СССР переехало в старое царское здание посольства на улице Гренелль.
«Если веду сейчас жизнь вроде ватиканского затворника, – писал Красин жене Т.В. Миклашевской- Красиной 28 декабря 1924 г. из Парижа, – то только потому, что по новости дела не хватает времени даже на еду и прочее, не каждый день выхожу из своего кабинета…» «Не выходить из кабинета» побуждали и соображения безопасности. 10 мая 1923 г. в Лозанне белогвардеец Коверда убил полпреда в Италии В.В. Воровского, приехавшего на международную конференцию. «На днях тут перед нашими воротами задержали какую-то полусумасшедшую женщину, с револьвером, признавшуюся в намерении меня подстрелить, но, кажется, она действовала без сообщников, – продолжал Красин. – Впрочем, озлобление в белогвардейских кругах настолько велико, что не удивительно, если обнаружатся и более обстоятельные предприятия в том же роде. Я лично смотрю на все это с точки зрения фаталистической: чему суждено быть, того все равно не минуешь, а уберечься в этих условиях все равно нельзя (курсив мой. – Авт.)».
От белогвардейской пули Красин уберегся, а вот от страшной болезни – белокровия – нет. С 1925 г. здоровье его начинает резко ухудшаться, он целые месяцы проводит в парижских клиниках (только в мае- сентябре ему делают пять переливаний крови), но все было бесполезно – в конце 1926 г. Красин скончался в больнице.
Эстафету подхватил Раковский. Он и в 1923-1924 гг. постоянно совершал «челночные поездки» из Лондона в Париж и обратно, а в ноябре 1925 г. официально был переведен из Лондона в Париж полпредом СССР.
Любопытно, что перед своим утверждением на Политбюро Раковский поставил ряд условий:
1) как некогда Ленин Красину, Политбюро дает ему «карт-бланш» на три года для проведения собственной линии во франко-советских переговорах;
2) он уполномочен вести «франкофильскую политику» и окончательно решить вопрос о «царских долгах»;
3) Коминтерн не вмешивается в его функции посла и не присылает своих агентов во Францию «без предварительной санкции Раковского».
Одним словом, в Париже оказался достойный преемник Красина на посту посла, вдобавок учившийся во Франции (диплом врача в университете Монпелье), написавший о стране не одну книгу (в 1900 г. в Петербурге он выпустил «Историю III Республики во Франции» объемом более 400 страниц).
Самым существенным дипломатическим актом «Рако» (так звали его французские друзья-коммунисты) стала советско-французская конференция по «царским долгам» и советским кредитам, которая с большими перерывами длилась с февраля 1926 г. по ноябрь 1927 г. когда французские власти фактически вынудили Раковского покинуть Францию.
В данной книге все перипетии сложной дипломатической миссии Раковского в Париже как посла СССР (ноябрь 1925 г. – ноябрь 1927 г.) не являются предметом исследования. Все они обстоятельно изучены в книге профессора Сорбонны Франсиса Конта «Революция и дипломатия (документальная повесть о Христиане Раковском)», к русскому переводу которой автор написал предисловие.
Оставляем мы в стороне и тогдашнюю стратегию советской дипломатии: ослабить «империалистический фронт», поочередно играя на противоречиях его участников и попеременно делая ставку то на Францию, то на Германию.
Нас, как и ранее, интересует технология решения проблем «царских долгов», «залогового золота», недвижимости и кредитов для СССР (РФ). Для этого (в целях удобства анализа) мы объединим рассмотрение двух дипломатических конференций: Парижской (первую ее часть, февраль-июль 1926 г.) и Берлинской (март-апрель 1926 г.).
Начнем с Парижской. Она торжественно открылась 25 февраля 1926 г. О серьезности намерений большевиков говорил сам состав советской делегации. Помимо Раковского (полпреда, члена ЦК и Исполкома Коминтерна, члена ВЦИК) в нее входили М.П. Томский (в тот момент – член Политбюро, один из руководителей ВЦСПС, член президиума ВЦИК), Е.А. Преображенский (член ЦК, председатель финансового комитета ЦК и Совнаркома, автор брошюры «Экономика и финансы современной Франции»), Г.Л. Пятаков (член ЦК, зампред ВСНХ) и еще 20 экспертов – экономистов, финансистов, юристов. Утвержденные Политбюро «указания» требовали: решить проблему «царских долгов» с рассрочкой выплаты минимум на 50 лет и добиться крупных кредитов на индустриализацию.
Внутриполитическая обстановка во Франции в то время была сложной. Шла «министерская чехарда» (правительства сменялись иногда два-три раза в месяц), активизировалось мощное лобби держателей царских бумаг во главе с бывшим французским послом в России Ж. Нулансом, в «верхах» действовали две непримиримые фракции: Э. Эррио – сторонника компромисса, Р. Пуанкаре – сторонника жесткого давления на СССР, вплоть до разрыва дипотношений.
В активе у советской делегации был меморандум Л.Б. Красина председателю Комиссии парламента по «царским долгам» Даллье (лето 1925 г.): готовы уплатить 1 млрд. не золотых, а обычных «бумажных» франков, то есть на 25% меньше, чем требует Франция (один из мотивов: к 1921 г. территория СССР по сравнению с Российской империей сократилась на 25%).
Фактически тактика Раковского строилась на следующем: успеть подписать соглашение о долгах и
