Сара тосковала по Дэниелу и вдруг подумала о том, что у нее может родиться сын. Еще один Пендлтон. Сердцеед с озорными фиалковыми глазами и железной волей, которой хватило бы на десятерых мужчин. Господи, помилуй… Она попыталась представить себе Дэниела — но не вчерашнего, тоскующего и угрюмого, а счастливого, с сыном на руках. Это, конечно, было полнейшей фантазией, но сегодня Сара не нуждалась в правде. Правда заключалась в том, что вчера вечером она окончательно порвала с Дэниелом, своими руками уничтожив последнюю надежду на совместную жизнь, и в том, что она никогда еще не чувствовала себя такой брошенной и такой одинокой.
Вскоре ей придется посмотреть правде в глаза. При этой мысли Сару охватила скорбь, но девушка вспомнила, что надо как-то прожить день, и воспоминание об улыбке Дэниела поможет ей сделать это.
Она закрыла глаза и задремала. Разбудил ее звонок в дверь. Подняв голову, Сара посмотрела на часы и увидела, что они показывают час дня. Наверное, Карли пришла проведать ее.
Сара поднялась и попыталась сохранить равновесие. Она не стала смотреться в зеркало. Можно было представить, как она выглядит после двадцати четырех часов физических и нравственных мук.
Открыв дверь, она снова чуть не упала. На пороге стоял Дэниел с букетом фиалок. При виде большой сильной руки, сжимающей хрупкие цветы, у нее сжалось горло. Из глаз хлынули слезы.
Дэниел тут же всполошился.
— Это ведь не из-за фиалок? Скажи, это не из-за фиалок?
Заставив себя оторвать взгляд от нежных цветков, Сара шмыгнула носом, и заморгала. Нет, она не будет плакать! Зачем он здесь?
— Я неважно себя чувствую, — выдавила она и тяжело вздохнула. — И мне не до разговоров.
Она хотела захлопнуть дверь, но Дэниел предусмотрительно выставил вперед ногу и не дал этого сделать.
— Грубиянка… — бросил он и прошел в гостиную.
— У тебя плохая привычка приходить в дом без приглашения, — сказала она, идя следом.
Дэниел обернулся и с пугающей решимостью заглянул ей в глаза.
— Пора привыкнуть.
Он положил букет на край стола и расстегнул «молнию» замшевой куртки.
У Сары упало сердце. Сила Дэниела была не в обаянии, а в непреклонности. Он побеждал не уговорами, а упрямством. А сегодня Сара не могла сражаться с ним на равных.
— В Бьюла-Каунти мне больше делать нечего, так что ни к чему привыкать я не собираюсь.
Он изумленно поднял брови. Затем его глаза сузились, и лицо приняло еще более решительное выражение.
— Собираешься уезжать, Сара? — зловеще спросил он.
— Да. Думаю над этим. — Голос Сары был куда более твердым, чем ее намерения.
— Я поеду за тобой.
— Это еще почему?
— Потому что я люблю тебя.
Он вколачивал в нее слова с неумолимостью парового молота.
Сара со свистом втянула воздух и закрыла глаза.
— Вчера я сказала, что не хочу и слышать об этом, — почти шепотом произнесла она и ощутила прикосновение его ладони.
— Вчера ты мне много чего сказала. Настала моя очередь.
От страха свело живот, и Сару тут же затошнило. Она покачала головой и заставила себя посмотреть Дэниелу в лицо.
— Ничего не желаю знать. Особенно сейчас. Мне действительно нехорошо.
Дэниел заметил ее отчаяние и умолк. Она выглядела бледной, больной, измученной, под глазами залегли тени. Он сразу понял, что это не простуда. Похоже, она серьезно больна. У него похолодело внутри. Невзирая на протесты, он поднял девушку на руки и отнес на диван.
— Тебя тошнит?
— Немножко.
У него заиграли желваки на скулах.
— Сара, и давно тебя тошнит?
Она уставилась на него.
— Что ты имеешь в виду?
Дэниел пытался побороть досаду. Выудить из нее что-нибудь труднее, чем найти дорогу с завязанными глазами. Он ощущал себя слепым без поводыря и готов был утратить остатки самообладания, которому учился тридцать пять лет.
— Ты обращалась к доктору? Что с тобой?
Сара умолкла и отвела глаза.
— Я была у доктора, и он сказал, что ничего серьезного у меня нет. Если хочешь знать, никакими тяжелыми болезнями я не страдаю.
У него полегчало на душе, но полного удовлетворения не было. Она что-то скрывала, и надо было во что бы то ни стало докопаться до сути.
— Когда ты была у врача?
— Две недели назад. Это…
— Зачем ты к нему ходила?
Она пристально посмотрела на него.
— За противозачаточными таблетками.
Удивление заставило его умолкнуть на пару секунд.
— Ну и как, получила?
— Мне не нравится, когда меня допрашивают. Не хочу говорить на эту тему. — Сара попыталась слезть с коленей Дэниела, но ее крепко держали.
Дэниел хмуро усмехнулся.
— Опять грубишь? Ты обвела меня вокруг пальца, а вчера вообще вышвырнула, как ненужный хлам. Что ж, милая, позволь сказать тебе кое-что. Я думаю, что на самом деле ты относишься ко мне немного лучше, чем пытаешься показать, а я, черт возьми, отношусь к тебе в тысячу раз лучше, чем говорю. Так что до тех пор, пока мы не уладим это дело, я от тебя не отстану. Если надо будет уехать отсюда, я уеду.
Сара побледнела.
— Ты с ума сошел!
— Если и так, то это твоя вина. Ты принимала таблетки?
— Нет. — Сара помотала головой. — Отпусти меня.
Стремясь докопаться до истины, Дэниел не обратил на ее просьбу никакого внимания.
— Почему?
Сара покраснела от гнева.
— Отпусти меня!
— Сначала ответь на мой вопрос, — сказал он с настойчивостью тарана.
— Нет, — повторила она.
— Ты должна ответить.
У нее расширились глаза.
— Ничего я тебе не должна! — крикнула она, сильно оттолкнулась и соскочила с его коленей. — Я и так отдала тебе все, что у меня было.
Дэниел словно только того и ждал.
— Не все. И не насовсем, — нежно сказал он. — А я хочу насовсем.
Сара отвернулась и сложила руки на груди. Колотилось сердце, кружилась голова. Вот и случилось то, к чему она стремилась, о чем тайно мечтала и молилась темными бессонными ночами.
Она почти решилась все рассказать, сообщить ему правду о своей беременности. Мысль об этом заставила ее испытать облегчение и одновременно повергла в ужас. Сара открыла рот, но не произнесла ни звука. Не поворачивался язык. Раз и навсегда запретив себе говорить о ребенке, она не могла найти нужных слов. В отчаянии она бросилась на кухню, схватила несколько листов бумаги и сунула их в руки
