злых ювенальщиков, но и от собственного родителя… Нет-нет, нос не вешаем, столько времени скрываться от ФСБ — это надо великий талант иметь!.. Мама прониклась, простила, и мы вместе начали думать.
- В храме был ты? — быстро перебил его Лесь.
- Я. А ты что, там тоже был? То есть, я зря пенял Серёге, что он мне дезу подкинул и не дал нормально с ним пятницу… отпраздновать.
- Был! Но я тебя не узнал. У тебя голос был какой-то… странный. И я вообще не думал, что ты можешь тут появиться…
- Голос… Уже и простудиться и охрипнуть на нервной почве нельзя!.. Опережая вопрос, сам тогда уж задам: так Василий Севашек — твой товарищ? И действительно его симка была у тебя?
- Ага, его.
- Так и думал, но его ты тоже заразил своей паранойей, поэтому наверняка я сказать этого не мог… Хотя мог спросить у твоего приятеля, Антона Маркова, но что-то не подумал тогда.
- А Тошу ты откуда знаешь?!
- Здрасте-приехали… Лесь, у тебя папа кто?.. Правильно. Тогда зачем спрашиваешь?
- Ну…
- Ладно-ладно. Тошу твоего я знаю от Алины Геннадьевны, когда она рассказала начало твоей славной истории — у неё свои счёты… с подобными Центрами. Ну а потом я заявился к нему на дачу — он мне и поведал. И про тебя, и про Семёнова с Центром, и про всё остальное…
- А ещё друг называется… Обещал никому не рассказывать! — даже обиделся Лесь.
- Ну, голова у него на плечах есть, паспорт и фотографии его убедили. Так что лучше скажи ему 'спасибо'.
- Ладно, ладно…
- Из Крутеньки я снова вернулся в Москву… Ну а потом ещё немного поискал тебя, а от Серёги узнал, что ты в кои-то веки раздумал бегать.
- Вот Ленка трепло…
- Она просто прекрасно знала, что её 'дядька Ийон' не сдаст тебя Центру. Жаль, он ей не сказал, что он 'сдаст' тебя мне.
- Да как она наверняка знать-то могла — сдаст-не сдаст!
- Ну, значит, верила. И была права… Ну вот, в общем-то, и всё. С сегодняшним днём всё ясно… Такая вот история у нас с тобой вышла. Не хуже приключенческой книжки, да? — и папа привлёк Леся к себе. Наклонился, щекотно дыша в темечко, и вдруг резко выпрямился: — Так, Ле-есь…
- Что, пап? — Лесь прекрасно разбирался в его интонациях и тут же отстранился, догадываясь, что заметил папа. Вернее — учуял.
- Кто мне обещал больше не курить?
Лесь смутился, виновато повесил голову… принюхался… и снова поднял взгляд, еле сдерживая хихикающее удивление:
- А… а ты разве не обещал?
Ильин-старший отвёл взгляд, и его сын победно улыбнулся:
- Ага, значит, я верно учуял!
- Верно, верно, — проворчал папа. — Нервы ни к… Кхм, ладно. Но всё равно: пачку — сдать.
Лесь с готовностью протянул сигареты, всё ещё улыбаясь. Ни капельки их жалко не было.
- Ява… Ужас, — вздохнул папа и выкинул пачку в урну. Потом подумал, и следом отправилась пачка его неизменного 'Винстона'. — Ну что, попытка номер два? К тому же с… пополнением в семье точно курить нельзя, — и протянул руку.
- Идёт, — ухватился за его ладонь Лесь и улыбнулся ещё шире. Папа отразил его улыбку и потянул за собой к дверям метро:
- Всё, забыли. Ещё вопросы есть? Вопросов не…
- Есть! Самый-самый последний! — перебил Лесь.
Ильин-старший вздохнул и махнул рукой:
- Ну, задавай. Но это — последний, а потом мы вовсю спешим к нашей маме навстречу, так что идём уже внутрь.
Лесь задумался, выбирая из всех возможных вопросов этот самый 'последний'. Наконец, уже спускаясь по эскалатору вниз, выбирает:
- А с дядей Витей что?
- С Семёновым пока неясно, но есть все шансы, что суд отклонит требования Центра, — улыбается Ильин-старший своей загадочной профессиональной улыбкой. — Всё, я ответил, ты обещал. Вернёмся к этому разговору к вечеру ближе, не раньше.
- Ладно…
Как раз в этот момент подъехал поезд, поэтому ехидно-обещающее 'Но ве-ечером…' — папа не услышал.
… Сколько раз Лесь за это время бывал в метро — не перечесть. И не сразу сейчас до него доходит простая мысль — это навсегда. Он не уедет, не вернётся к Тимычу, в старую школу, в родной город… Он будет ездить в метро, болтать с Тошей и Василием, а ещё с Васильком, Леной — хотя на неё он всё-таки ещё самую капельку сердился, а Рюрика он обязательно попросит научить рубиться на мечах… и дочитает книжку про Кукшу, которая валяется в кабинете…
Папа сидел рядом, откинувшись назад, и, кажется, спал. Лесь поразился, какой у папы усталый вид, и впервые задумался о том, что же папа пережил. И что же пережила мама, когда папа ей рассказал, что он, Лесь, в бегах… Эта мысль родила новый вопрос, совсем не относящийся к произошедшему, поэтому Лесь дёрнул папу за рукав и спросил, когда поезд остановился на станции:
- Па-ап… А вы с мамой имя уже выбрали… моему брату? Может, он будет Ильёй? — Лесь почему-то не сомневался, что родился мальчик.
- Илья Ильин? — рассмеялся папа, протирая глаза. — Не слишком это, а?
- Зато именины и день рожденья в один день почти!
- О да, аргумент…
- И Илья-пророк — покровитель десантников!
- Вот это уже посильнее…
- Пап! Ну так что?
- Ничего! — постарался перекричать поезд папа. — Но Ильёй назвать не получится!
- Почему?!
- Да потому что родилась двойня!
Лесь задумался вплоть до следующей станции, а когда поезд затормозил, полюбопытствовал:
- Ну, а разве хотя бы одного из них Ильёй нельзя назвать?
- Нельзя, — глаза у папы смеялись. — Они девчонки. Обе. Вот такой вот подарок Илья-пророк подготовил мне ко дню ВДВ.
Лесь откинулся на спинку сиденья, похлопал глазами — и улыбнулся:
- И правильно, 'Илья'-Ильин — это всё-таки ты.
- Ну да, а ты — Леська-Олеська… Ладно-ладно, Елисей. Так лучше?..
Лесь широко улыбнулся и не ответил. Пусть папа зовёт как хочет — зато он теперь рядом.
