качества древних лодок, но и не растерянное с годами умение викингов-мореходов.
Само слово «викинг» стало символом смелого странствия. И не случайно ведь легендарный корабль российского флота назывался «Варягом», а в наши дни словом «викинг» (на английский лад «вайкинг») был назван космический аппарат — путешественник к Марсу. Для самих норвежцев в этом слове призыв: плавать по морю необходимо! Совершенно необходимо, потому что море подходит тут прямо к порогу дома.
Мормышка
Самолет из Осло улетал ровно в двенадцать, и мой коллега Виктор Варенов решил, что утром мы успеем побывать на рыбалке. До сих пор помню эту тихую золотистую воду, космы осоки в рост человека, диких уток, подплывавших чуть ли не к самым ногам. И все это было почти в черте Осло.
По пути к самолету мы успели еще заехать в магазин рыболовных снастей. Разглядывая там лакированные чудеса на все вкусы, мы, между прочим, спросили: а нет ли русской мормышки?
— Мормышки, к сожалению, нет, — сказал продавец, — но к сезону обязательно будет.
Вряд ли есть рыболов искуснее, чем норвежец. Рыба тут — все равно что хлеб для равнинного человека. Полтонны рыбы на душу населения — таков ежегодный улов.
Во время нерестового хода селедки море сплошь покрывают мелкие суденышки рыбаков. Шутят: в такое время можно посуху, прыгая с борта на борт, выйти на берег.
Треску норвежцы ловят сетью и на крючок. Причем нередко ловля крючком бывает добычливей. (До восьми центнеров на ловца в день.)
Примерно для ста тысяч норвежцев рыбная ловля — это профессия. Для остальных же, включая и многих женщин, — это рыбалка, охота за рыбой удовольствия ради. И нигде в другом месте я не видел большего увлечения рыбалкой. Ни у какого другого народа пословицы, поговорки, разного рода правила поведения у воды и, конечно, юмор не связаны так с рыбной ловлей, как у норвежцев. Мы говорим: здоров, как бык. Норвежец скажет: здоров, как рыба. «Господи, помоги мне поймать такую рыбу, чтобы не надо было обманывать людей насчет ее величины» — это шутливая заповедь рыболова. А вот извлечение из «древнего папируса», милое сердцу, конечно, не только норвежца, но именно тут я впервые его услышал: «Время, проведенное на рыбалке, не засчитывается богом в срок жизни. Это время даруется ему сверх срока».
В сезон рыбалки любой разговор непременно ее коснется. Всякий уважающий себя журнал или газета отводят много места событиям с этого важного фронта человеческой жизни: пишут, где, что, когда и как поймано, советуют, предупреждают, развлекают, ведут счет рекордам.
При мне случилась сенсация. Тринадцатилетнему мальчишке Харальду Хансену в море на спиннинг попался палтус весом в сто семьдесят килограммов. Ахнули даже видавшие виды просоленные рыбаки: поединок закончился в пользу мальчишки! Выступая даже в равных с рыбой весовых категориях, не упустить ее — очень большая удача. Тут же вес рыбы превысил вес рыболова в три раза!
В пресных водах рыба помельче, однако наш европейский удильщик вздохнет, узнав, что плотва в килограмм и окунь в два килограмма — обычны на здешней рыбалке. Он еще глубже вздохнет, узнав: плотву, леща и особенно щуку норвежцы не почитают. К щуке относятся даже брезгливо: нередко, чиркнув по леске ножом, жертвуют крючком и блесной, лишь бы скорее освободиться от нежеланной добычи.
Любимая рыба норвежцев — лаке (лосось). Во всех рекламных проспектах, на всех фотографиях рыболова в высоких резиновых сапогах видишь именно с этой рыбой. Но ловится лаке на «золотую блесенку»: многие речки, ручьи и озера в Норвегии частные и доступны лишь людям не бедным.
Рыболов рядовой непременно состоит в каком-нибудь обществе рыболовов, платит «налог на рыбу», заботится о сохранности доступных ему государственных вод, непременно имеет при себе рыболовный билет. (Проверить его могут в любую минуту.) На бумажке помимо перечня правил рыбалки напечатана и линейка — рыбу менее двадцати пяти сантиметров полагается отпускать.
Что касается снаряжения для рыбалки, то тут, глянув на все, чем в магазине тебя соблазняют, вполне понимаешь шутку: «Рыбалка — верный путь к разорению». Не берусь даже и перечислить всего, что видел в этом коммерческом храме. Одних крючков выпускается чуть ли не тысяча разных видов — от размеров с комариную ногу до крючка, на котором вполне можно вытянуть и подводную лодку. Десятки изящных спиннингов! Сотни различных блесен! Пятьсот разновидностей мушек! Скромная наша мормышка в этом сверкающем царстве изощренных поделок нашла свое место вот каким образом.
Приехав в Норвегию на работу, даже и не рыбак становится таковым. Наши посольские работники и журналисты исключением не являются. Следуя отечественным традициям, пойманных щук на волю они не пускают, умело ловят плотву и лещей. Норвежцы сразу заметили столь серьезное отношение к рыбе и посчитали нужным на русском языке специально напечатать рекламный проспект рыболовных снастей. Деловая книжица кончается так: «Товарищ по рыболовству, будем действовать еще успешнее! Ловись, рыбка, большая и маленькая!»
В ловле лососей, а пуще форелей с местными асами тут состязаться трудно. Но на зимней рыбалке по уженью окуня норвежцы всякий раз отставали. Дело в том, что ловили они на «пильку» — снасть, знакомую нам под названием «самодур». Рыбу при этой ловле цепляют за что попало. Много уходит раненой. И тут же рядом русские ловят какой-то странной маленькой удочкой под названием «мормышка». Заинтересовались…
У нас-то мормышка кому не известна! Рожденная где-то в Сибири и названная так потому, что крошечная блесна (с ячменное зернышко) принимается рыбой за мормыша, вкусного водяного жучка. Рыбе не до еды в сонное зимнее время, но блесенка-мормыш все же ее волнует. А наверху над водой на конце короткого удилища — сигнальный снаряд: кабанья щетинка, «волосок» от часов или что-то другое столь же чувствительное. «Сонный окунь только подумает тронуть блесенку губою, а я уже подсекаю», — сказал мне один московский «профессор по окуням» о мормышке.
Эту снасть норвежцы мгновенно оценили — «Не только уловиста, но и спортивна, не чета нашей «пильке»». Надо знать этот мир рыбаков, чтобы было понятно волнение, их охватившее. О невиданной снасти писали газеты, обнародован был чертежик мормышки. Корреспондента АПН Виктора Варенова перед камерой телевидения попросили показать достоинства рыболовного агрегата. И Виктор в грязь лицом не ударил! Потом пошли интервью, ответы на вопросы удильщиков, звонок в Москву, в торговую сеть: немедля поставить несколько тысяч мормышек!
И хотя наш рыболов улыбнется, представив грубоватый ширпотребовский агрегат, в котором нет, конечно, «волоска от часов», мормышка в краю потомственных рыбаков пришлась ко двору. Называют ее «мормишкой». А Виктор Варенов получил от друзей титул «Отец русской мормышки в Норвегии». Обо всем этом он сам очень весело мне и рассказывал, когда мы утром сидели возле воды в ожидании клева.
