Но не пришлось — слишком преклонный возраст был у епископа калобрезского Рейнберна, благовестника папы, слишком поздно, с крестом в руках, взялся епископ за оружие, — так в киевском порубе он и умер, ночью высохшее тело чужестранца киевляне положили на сани, вывезли далеко за город и закопали в глухом буераке.
Князь Владимир часто справлялся, что делает Святополк, но позволить ему жить рядом, на Горе, не мог — трудно было бы сыну Юлии, еще трудней — ему самому; не веря Святополку, князь не мог позволить ему и выехать из Киева; Владимир надеялся, что спустя какое-то время Святополк придет к нему.
Этого не случилось. Как-то утром, когда князь Владимир, рано поднявшись, спустился в сени и с несколькими воеводами и боярами направлялся в трапезную завтракать, воевода Волчий Хвост, шагая рядом, прошептал:
— Недобрые вести, княже!
— Говори!
— Из Ольгиного герема убежал князь Святополк.
— Может, на ловы поехал, в поле?
— По твоему наказу я внимательно следил за князем, три дня искал его в лесу и в поле и наконец узнал, что он с небольшой дружиной ночью тайно выехал в Белгород и далее по Червенскому гостинцу.
— Но ведь это путь в Польшу?
— Так, княже!
— А жена его, Марина?
— И ее нету…
Воеводы и бояре уже дошли до конца переходов и ждали князя у двери трапезной.
Князь Владимир понял, что произошло, — Святополк изменил ему еще раз, теперь уже окончательно, до смерти.
— Повелеваю, — зашептал Владимир, — взять большую дружину, гнаться за Святополком, искать его повсюду…
— А коли поймаем? — Воевода Волчий Хвост стоял перед князем и глядел ему прямо в глаза в ожидании сурового ответа.
— Тогда, в поруб… навеки!
— Добро, княже, — ответил воевода, поклонился и вышел через сени во двор выполнять веление князя: сразу же собрать дружину и мчаться на запад, ловить князя Святополка.
В тот же день воевода Волчий Хвост с дружиной выехал в Белгород, заночевав там, поутру велел своему сотенному Круче ехать с дружиной в город Владимир, где у воеводы был свой двор, передать огнищанину[350] Паську грамоту, потом вернуться в Белгород и ждать его наказа.
Сотенный Круча, правая рука воеводы, повел дружину на запад. На Червенском гостинце долго курилось желтое облачко пыли, поднимаемое копытами коней, наконец оно исчезло, словно растаяло в голубой дымке.
Тогда воевода Волчий Хвост, оставшись один далеко от стен Белгорода, повернул коня направо, помчался по широкой долине Ирпеня и скоро углубился в густой, вековой лес, тянувшийся до самого Днепра.
К вечеру он очутился в Вышгороде, древней крепости. Встарь она принимала вражеские удары с севера, а ныне заросла лопухами да бурьяном и стояла, точно черное пугало, над Днепром, не слыша человеческого голоса.
Но что это? Едва лишь воевода Волчий Хвост приблизился к Вышгороду, как на стенах крепости появилось несколько воинов, приглядевшись, они окликнули воеводу, отперли и снова заперли за ним ворота.
Волчий Хвост ужинал наедине со Святополком в палате, которая выходила к Днепру, — здесь когда- то жили несколько дней Рогнеда и князь Владимир.
В палате никого не было — до того, как туда вошли Волчий Хвост и Святополк, дворяне накрыли на стол и удалились, они, видимо, и не знали, для кого готовили ужин.
— Говоришь, ищет меня Владимир? — спросил Святополк.
— Повсюду ищет, послал во все концы, велел, ежели поймаем, бросить в поруб навеки.
— Что ж, — Святополк засмеялся, — я в вашей боярской власти…
— Не шути, княже, — сказал Волчий Хвост. — Не за тем сюда ехал.
Усевшись за стол, они выпили.
— Не хотели мы когда-то принимать робичича, — очень тихо, но явно сдерживаясь, начал Волчий Хвост, — кровь проливали под знаменем твоего отца. Погиб Ярополк, служили Владимиру, думали, примет христианство, будет полным владетелем всей Руси, а подле него станем мы…
— А разве он не свершил сего? Выпей, Волчий Хвост!
— Выпил и выпью, но не пьян я, говорю то, что хочет Гора… Владимир делал все как надо, крестился сам, крестил Русь, взял у императоров корону, василевсом был наш князь.
— Слушай, Волчий Хвост, он и днесь василевс.
— Нет, — сразу же возразил воевода. — Он был сильным, могучим, истинным василевсом, но обессилел, заколебался, ныне он уже не тот, что раньше.
— Говори правду, воевода!
— А что мне таиться? — зло бросил Волчий Хвост. — Размахнулся Владимир широко, изо всей мочи, повалил старое дерево, только гул пошел… Едина Русь, василевс, а возле него мы, церковь… Однако нас он не спросил, не посоветовался, а роздал земли сыновьям, землям дал волю и право, только про нас, про Гору, забыл…
Прищурившись, Святополк пристально смотрел на опьяневшего воеводу — сам он был трезв и о чем-то думал.
— И сыновья его уже закопошились. Ярослав, как нам ведомо, едет к свионам, намеревается идти против Киева, Мстислав Тмутараканский — Владимир и этого не знает — собирает рать, Ростов и Муром выгнали его сыновей, Туровская земля без князя… Что поделаешь, дал волю землям, вот василевса и нет, нет единой земли…
— Но у Владимира, — возразил Святополк, — есть дружина, он может созвать земское войско.
— Что дружина и земское войско? — сказал Волчий Хвост. — Мы его дружина и войско, мы были его мечом и крестом… Однако днесь… бороться со всеми его сыновьями? Нет, не хотим и не можем.
— Византия! — выкрикнул одно только слово Святополк. Волчий Хвост захохотал во все горло.
— Византия… Ох-хо-хо! Ха-ха-ха! У Византии Владимир взял все, что мог, — корону и жену… А что может она еще дать? Греческий огонь? Войско? Нет, императоры ромеев ничего не дадут, они и сами бы не прочь урвать что-нибудь у Руси… Да и сам Владимир их боится, небось не берет митрополита… Мы, княже Святополк, не ссоримся с Византией, однако и не полагаемся на нее, нам нужна сила.
Святополк смотрел теперь в окно, где виднелись Днепр и Десна.
— А Днепр катит, катит, — промолвил он.
— Так, Днепр катит, а жизнь течет, течет, — подхватил Волчий Хвост. — Скажи, княже, — спросил он вдруг, — а есть ли у тебя надежная опора?
— Опора князя — Гора, вы, — лукаво ответил Святополк.
— Мы не хотим иметь князем робичича, каков он, таковы и дети… Быть тебе василевсом — сыну Ярополка и царевны. Но Гора хочет услышать и твое слово…
— Польский князь Болеслав даст мне в помощь лучшее свое войско, а буде надобь, королю поможет германский император Генрих, таково мое слово.
— Ты договорился с ними твердо, княже?
— Болеслав мой тесть, ради славы Руси и моей все сделает.
— И ты, княже, нас не забудешь — без Горы ничего не сделаешь?
— Где вы, там и я — так Горе и скажи.
— Мы знаем, верим тебе, княже… Помни и о том, что днесь мы, православные христиане, латинской церкви не хотим, молимся русскими словами.
— Папа римский благословит нас, церковь же и епископов будете иметь своих. Анастас согласится,
