Вместе с княгиней в Киев приехали и жены-дворянки, служившие ей в Полоцке; кормилица Амма, когда-то кормившая Рогнеду, несколько полочанок — Кумба, Эрна.
У Рогнеды даже и в мыслях не было доверять богатства Горы этим женам — у них будет своя работа, они станут помогать ей в палатах, пестовать княжича Ярослава.
Поэтому княгиня Рогнеда осталась очень довольна, осмотрев добро с Пракседой. Возвратившись в терем, она сказала ей:
— Ты зорко стерегла княжье добро, ключница, после такой брани даже удивительно, что у нас всего вдосталь. Спасибо тебе, Пракседа!
Ключница в пояс поклонилась княгине.
— Теперь ступай, — сказала Рогнеда, устав после долгого осмотра. — А ключи, — она ничего плохого не хотела сказать, а просто считала, что отныне должна сама заботиться о княжьем добре, — ключи положи сюда. — И она указала на скамью у двери.
Ключница сердито посмотрела на молодую княгиню. И при княгине Ольге, и при жене Ярополка Юлии ключи всегда доверялись только ей, Пракседе. Неужто же полунощная княгиня думает сразу все взять в свои руки, а Пракседу сделать простой дворянкой?
Но Рогнеда ничего этого не подозревала, она заботилась только о князе и его добре.
— Ключи, Пракседа, — сказала она, — будут лежать здесь вот, на лавке. Когда понадобится, я отопру клети и выдам тебе все, что ты скажешь, для дома и двора.
— Добро, княгиня, — пересохшими губами прошептала Пракседа, дрожащими пальцами отцепила связку ключей от пояса, швырнула их на лавку так, что они зазвенели.
После этого Пракседа, пряча глаза, еще раз поклонилась княгине, попятилась к дверям и вышла из покоев.
В переходе она остановилась. Там было темно, фигура ключницы сливалась с бревенчатой стеной, высокое узкое окно освещало одно лишь ее лицо. Оно было очень бледно, глаза прищурены, губы сжаты.
— Проклятая полочанка, — прошептала Пракседа, но тут же спохватилась, испуганно осмотрелась, нет ли кого-нибудь в переходах, и лишь после этого двинулась Дальше.
7
Тихо было в опочивальне, ночь спокойно плыла за открытым окном, издалека со стороны Днепра долетела и медленно стихла грустная песня.
После трудов князь Владимир очень хотел отдохнуть: день выдался трудный, с самого утра он чинил суд и правду людям, беседовал с мужами и тиунами в Золотой палате, после обеда осматривал войско, собиравшееся на Подоле.
Княгиня Рогнеда тоже устала. Она вставала затемно, сразу спускалась в трапезную, ходила с Пракседой в клети, сама кормила сына, готовила все для гостей и послов. Неусыпной была Рогнеда в Полоцке, а в Киеве и вовсе стала бессонной.
Но на душе у княгини было спокойно, ей придавала сил ее любовь к Владимиру. И в этот вечер она приготовила ложе для князя, легла рядом с ним, нежная, теплая, ласковая.
— Отдохни, мой княже, отдохни! — шептала Рогнеда. — Тихо в тереме. Спит наш сын, спит весь Киев-город, усни и ты…
Было тихо, совсем тихо, князь Владимир засыпал; положив руку на его плечо, задремала и Рогнеда. Тихо, как тихо!
И вдруг среди этой тишины где-то невдалеке за стеной терема послышался плач, сначала едва слышно, потом все громче, сильнее.
Рогнеда не хотела будить князя, она хотела встать, закрыть окно — пускай спит князь!
Но князь уже проснулся — в серой полумгле Рогнеда увидела, как он поднял голову с подушки, прислушивается.
— Владимир! — промолвила тогда Рогнеда. — Мне кажется, что плачет дитя…
Он вслушивался.
— Да, то плачет дитя.
— А откуда оно здесь, в нашем дворе?
Владимир молча поднялся с ложа и прошел босиком несколько шагов до окна. Его темный стан вырисовывался на сером полотне неба.
— Зачем ты встал, Владимир?
Ребенок все плакал и плакал — теперь еще громче, словно у него что-то сильно болело.
— Владимир!
Было слышно, как он захрустел пальцами.
— Что это за ребенок? — совсем растревожившись, спросила Рогнеда. — Почему он плачет? Почему ты молчишь, Владимир?
Он обернулся в ее сторону и ответил:
— То плачет сын убитого брата моего Ярополка.
— Дитя твоего брата? Почему же ты не говорил мне о нем?
— А что мне о нем говорить? — раздраженно произнес Владимир. — Брата Ярополка нет в живых — не все ли равно, есть у него дитя или нет?!
— Ой нет, Владимир! Не все равно! Выходит, здесь, на Горе, есть еще один княжич…
— Этот княжич не помешает ни мне, ни моему сыну.
— Я не о том, не о том говорю, Владимир… Но если есть княжич, значит, есть у него и мать — княгиня?
— Рогнеда! — уже сурово отозвался Владимир. — Неужто ты боишься еще одной какой-то княгини?
— Нет, Владимир. — В ее голосе послышались слезы. — Ты меня не хочешь понять, не понял. Я не боюсь никаких княгинь, но знать, что здесь, на Горе, есть еще одна княгиня, я должна…
— Что ж, — сказал Владимир, — к сожалению, знать тебе нечего. У этого дитяти была мать — жена князя Ярополка Юлия, теперь ее нет на Горе.
— Она умерла? Владимир молчал.
— Скажи, Владимир… Мне страшно подумать, неужто ее убили вместе с мужем Ярополком?
— Нет, нет, нет! Ее никто не убивал, не умирала она и своей смертью, она умерла для Горы и города Киева, потому что после смерти мужа своего уехала из Киева.
— Уехала из Киева? Почему? Куда?
— Ни я, ни другие на Горе этого не знают. Княгиня Юлия взяла с собой все, что имела, и уехала, может, со слугами своими, может, с греческими купцами…
— Как страшно! — вырвалось у Рогнеды. — И я не пойму, Владимир, для чего ей нужно было так поступать? Ты ведь сам говорил мне, что перед смертью помирился с братом Ярополком, похоронил его, как князя, она могла и Должна была жить, как княгиня, на Горе… Ты сам, княже Владимир, помнишь: после гибели моего отца ты, хоть и был он твоим врагом, позволил мне жить в Полоцке, как княжне… Ты — справедливый князь. Что же случилось с Юлией? А может… может, кто-нибудь поднял на нее руку, убил?
— Нет, никто из русских людей не поднимал и не мог поднять руку на княгиню Юлию. Я ничего не знаю, Рогнеда. На свете есть много такого, что нельзя ни понять, ни объяснить.
— Тебе очень тяжко…
— Очень тяжко, Рогнеда… Ярополк был моим братом, Святополк его чадо…
Рогнеда долго молчала, потом спросила:
— Скажи мне, дитя это, Святополк, родилось при жизни брата твоего Ярополка?
— Нет, Святополк родился после смерти брата, этой весной. Он не знает своего отца.
— Он не знает своего отца… А когда его мать исчезла из Киева?
