и какие-то бородатые мужи в длинных черных платнах с золотыми гривнами на шее и цепями на груди.
Раньше этого никогда не бывало — после брани говорила свое слово старшая дружина, вместе с князем она укладывала мир; ныне же возле Владимира стояли не только воеводы — бородатые мужи с гривнами и цепями, были и бояре, мужи нарочитые земель Руси, купцы — они поддерживали теперь князя, он опирался на них.
Князь Владимир стоял впереди и, казалось, ничем не выделялся; напротив, он был даже проще, чем они, одет: в белом платне, подпоясанный широким кожаным поясом, без всяких украшений — ни гривен, ни цепей.
Единственно, что его отличало и указывало на высокое положение, — был позолоченный меч да еще красное корзно на плечах, перехваченное серебряной застежкой у шеи. Впрочем, не это поразило василиков, поражало лицо князя — суровое, задумчивое, его темные глаза, длинный седой чуб на бритой голове, усы, спускавшиеся волнами до груди.
Василики низко поклонились князю и мужам, но с их уст не сорвалось ни единого из тех заученных слов, которыми обычно они раньше сыпали, — тут было не до того.
— Садитесь! — коротко сказал князь Владимир. Он опустился в кресло за стол, заваленный какими-то свитками древних харатий с печатями, по бокам расположились русские воеводы и мужи, а напротив стали усаживаться и василики.
Между тем еще одна мелочь привлекла внимание василиков — перед тем как сесть за стол, князь Владимир отцепил от пояса меч и положил его на стоявшую у стены скамью.
— Так что скажете, мужи константинопольские, — начал князь Владимир, — с чем пожаловали?
Один из василиков, патрикий Сисиний, прежде чем сесть, промолвил:
— Мы, василики императоров Василия и Константина, прибыли сюда по их наказу — патрикий Фригии, магистр Лев, митрополит Роман, пресвитор Феофил и я — патрикий Сисиний… — Называя имена, он указывал поочередно на каждого из василиков.
— Вот и отлично, — сказал Владимир, — будем знать… А это, — он указал на воевод, — моя старшая дружина… Так с чем же вы, василики, прибыли сюда?
Патрикий Сисиний запнулся.
— Мы прибыли сюда, — промолвил он наконец, — чтобы спросить, почему ты, князь Руси, прибыл в Херсонес?
Сисиний снова умолк и закончил:
— Почему ты, князь Руси, пошел войной на Херсонес и взял его?
Князь Владимир засмеялся, засмеялись и воеводы и мужи.
— Дивно мне, — загремел он, обрывая смех, и опустил на стол ладонь с такой силой, что запрыгали свитки, а рука точно вросла в стол, — почему вы, василики, спрашиваете меня об этом? Ведь императоры ваши, посылая вас, доподлинно знали, почему я сюда пришел и так учинил. — Он указал на окна, сквозь которые чернели обгорелые стены и видно было, как легкий ветер разгонял тучи дыма, а в море на укотах покачивались на волнах русские лодии.
— Добро, — продолжал он, — коли императоры ваши забыли, напомню… Скажите василевсам так: отцы мои и деды много браней провели и множество крови пролили, ратоборствуя с Византией. Почему? Не наша в том вина и не на наших руках запеклась та кровь, ибо мы никогда чужих земель не искали, племен инаких не порабощали, токмо обороняли Русь, ее людей. Земель у императоров ромеев видимо-невидимо на западе и на юге, у них богатства и наука, а они все лезли и лезли к нам, ставили свои города тут, на берегу нашего Русского моря, вечно лезли на Дон, на Итиль — русские реки, насылали на нас печенегов и другие орды.
Покуда толмачи переводили василикам, князь Владимир молча глядел на них.
— Русские люди терпеливы, — продолжал он, — мы искали не брани, а токмо мира, имамо ряды с Византией, положенные князьями нашими Олегом, Игорем и отцом моим Святославом, а со стороны земли вашей подписанные императорами Львом, Александром, Константином, потом Романом, Константином и Стефаном, а еще позднее Иоанном. И мы писали сии ряды не по Божьему промыслу, русские люди платили за них кровью, каждая их буква — это тысячи мертвых уже ныне наших людей, горе Руси…
Василики молчали — они поняли, что за харатий желтеют на столе перед Владимиром, почему он опустил рядом с ними свою тяжелую руку.
— Ныне же я пошел на Херсонес, взял его и сижу тут потому, что прошлым летом еще раз хотел положить ряд с Византией и по просьбе императоров Василия и Константина послал в Константинополь шесть тысяч воев, они, вы такожде сие знаете, спасли императоров ваших, две тысячи моих воев сложили головы под Абидосом… А императоры не дали воям дани, переступили с нами ряд. Вот я и пришел в Херсонес. Не договорюсь с императорами здесь — пойду в Болгарию, будем брати новый ряд под стенами Константинополя… А теперь, — закончил князь Владимир, — оставляю вас с мужами, — вон на столе наши харатий — почитайте.
На другое утро князь Владимир ждал василиков в том же доме и в той же палате. Все оставалось в ней по-прежнему, на столе так же лежали свитки, однако ночь не прошла даром — василикам пришлось припомнить все, что писали когда-то императоры в своих рядах; князь Владимир в эту ночь советовался с воеводами, боярами, мужами земель и купцами — что сказать василикам.
И он начал:
— Надеюсь, василики прочитали харатий и знают теперь, что должны выполнить императоры?
— Императоры Василий и Константин, еще когда мы собирались сюда, сказали, что они утверждают все ряды прежних императоров.
— Мы такожде их утверждаем, — сказал князь Владимир, — однако после всего того, что произошло, я должен к ним кое-что добавить.
Василики слушали.
— Зане императоры Василий и Константин переступили ряд, положенный василиками позапрошлым летом в городе Киеве, то должны дать нам дань по двадцати гривен за всех живых и мертвых воев, иже были в Абидосе, — живым на прожитье, за погибших получат родичи. Городу же Киеву — две тысячи гривен.
— Мы нашим императорам доложим, — забормотали василики и тотчас поправились: — Мы согласны дать дань за живых и убитых русских воев.
— Дань сия будет по правде, однако это еще не все, — продолжал князь Владимир. — Прошлым летом нашим воям не только не дали дани, а хотели послать их в Болгарию. Почему? Еще в Адрианополе, а затем и в Доростоле мой отец Святослав, договариваясь с Цимисхием, требовал, чтобы Империя покинула и больше не трогала землю болгар, которая им не принадлежит. Я такожде напомнил о сем вашим василикам в Киеве. Почему же император Василий снова и снова идет в Болгарию?
— Не Империя ныне нападает на болгар, — искренне признались василики, — болгарский комит Самуил идет против Византии.
Князь Владимир засмеялся:
— Комит Самуил борется с императором Василием в горах Болгарии, во Фракии, в Македонии — там и решайте свой спор. Но легионы Империи стоят днесь на Дунае. Против кого нацелены их копья? Против болгар? Нет, супротив Руси… Пишите: Византия пусть не порабощает соседние земли и вовек не угрожает Руси на Дунае…
— А Корсунская земля? — вскипев, спросили василики. — Князь Владимир не только нам угрожает, но и вступил на нашу землю, взял Херсонес, что скажем мы императорам про сей город?
Князь Владимир не торопился с ответом.
— Правда, — промолвил он наконец. — Корсунская земля, сиречь Климаты, — ваша фема, и князья русские писали, что не имут власти на сей земле, что Климаты не покоряются им. От сего не отрекаюсь. Про землю Корсунскую пишем по старому ряду. И Херсонес был вашим городом. Однако о городе давайте поговорим позднее, когда кончим весь ряд… Обещаю — вашего не возьму.
Сказанные о Херсонесе слова сбили с толку и обеспокоили василиков императоров — почему князь Владимир, учиняя ряд про Климаты, не хочет одновременно говорить о Херсонесе, неужто он задумал оставить город себе?… Ведь Климаты без Херсонеса — тело без головы! Впрочем, нет, он сказал: вашего не возьму, значит, не возьмет и Херсонеса.
