собственной охраной.
— Вы не имеете права исключать Макри, профессор.
— Я уже ее исключил. Прием этого создания в Колледж был большой ошибкой, и вот теперь, после того как она совершила кражу, у меня не осталось иного выбора, кроме как ее исключить. Исключить навсегда.
За моей спиной открылась дверь, и в кабинет вошли двое дюжих парней в коричневых туниках. Я не обратил на них ни малейшего внимания.
— Боюсь, что вы меня не совсем поняли, профессор. Вы не можете исключить Макри потому, что я этого вам не позволяю.
— Не позволяете? И каким же это образом вы этого не допустите?
— Передав дело в сенат. Разрешите представиться, Фракс — Народный трибун.
— Народный трибун?! Да этот пост не существует уже более ста лет.
— Совсем недавно он был восстановлен заместителем консула Цицерием. И я имею право приостановить любое действие в отношении гражданина Турая до тех пор, пока дело не будет обсуждено в сенате. Итак, почему бы нам не обсудить проблему до того, как она получит огласку?
— И вы действительно полагаете, что сенат заинтересуется судьбой какой-то оркской воровки?
Макри вовсе не орк. В ее жилах лишь четверть оркской крови и столько же крови эльфов. Она выросла в гладиаторском лагере орков и всем своим существом их ненавидит. Назвать мою подругу орком — значит смертельно ее оскорбить. Я начинал понимать, почему существование под руководством профессора представлялась ей исключительно в черном цвете.
— Сенат обязательно проявит интерес. Этого требует закон, а заместитель консула Цицерий всегда следует букве закона.
— Я знаком с заместителем консула Цицерием гораздо лучше вашего. — Отодвинув манускрипт, он подумал немного и мрачно произнес: — Вы тот самый Фракс, которого в прошлом году заклеймили позором в сенате за ту роль, что вы сыграли в деле о Пурпурной ткани эльфов?
— Да. Но позже с меня сняли все обвинения.
— Кто бы сомневался, — с кислым видом произнес профессор. — В этом городе лишь очень немногие преступники получают по заслугам. А теперь вы заявляете, что имеете какое-то отношение к правительству. Лично я об этом ничего не слышал.
— Я не распространялся об этом. Итак, что насчет Макри? Какие факты свидетельствуют о том, что деньги похитила она?
У профессора Тоария не было никакого желания обсуждать этот вопрос, и он коротко приказал охранникам вышвырнуть меня из Колледжа.
— По-моему, этот человек действительно Народный трибун, — неуверенно произнес один из стражей. — Я сам видел, как несколько месяцев назад он запретил выселять бедняков из их домов... С ним тогда был сенатор Лодий.
Охранники, не зная, как поступить, стояли, переступая с ноги на ногу. Они опасались оскорбить профессора, но еще больше не хотели предстать перед комиссией сената по обвинению в препятствии властям. Профессор Тоарий решил тупиковую проблему, выйдя из комнаты. По пути к дверям он бормотал что-то о моральном крахе города, позволяющего людям, подобным вашему покорному слуге, ускользать от заслуженного наказания.
— Он всегда такой? — спросил я у охранников.
— Да, — ответил один.
— Вы поняли, что я — действительно Народный трибун и что вы не вправе вышвырнуть меня из Колледжа, пока я веду расследование?
Парни в коричневых тогах пожали плечами. У меня не создалось впечатления, что они рвутся выполнять приказ профессора. Видимо, Тоарий не тот человек, ради которого его служащие готовы демонстрировать чудеса преданности.
— Вы знаете Макри?
Более крупный из охранников, с трудом сдержав улыбку, ответил:
— Да, мы ее знаем.
— Бешеный нрав, — добавил его товарищ.
— Как-то целый час гоняла одного юнца вокруг здания за то, что тот осмелился сделать замечание в ее адрес. Но на иное она и рассчитывать не могла, ведь девица почти не прикрывает свои телеса.
Я спросил парней, что им известно об ее исключении, но помочь они мне не смогли.
— Нас к этому делу не привлекали. Мы просто слышали, что исчезли какие-то деньги и что она их якобы взяла. Профессор велел нам не пускать ее в здание.
— Значит, вы кражу не расследовали?
— Это вовсе не наше дело, — ответил тот, что повыше. — Нам поручено гонять торговцев «дивом», чтобы не приставали к студентам. Если профессор кого-то исключает, нас это не касается.
— Скорее всего она и украла деньги, — вмешался второй. — Я ничего против этой женщины не имею, но в ней есть оркская кровь, и рано или поздно она должна была украсть.
— Зато у нее классная фигура, — добавил его приятель. — Ей следовало бы податься в танцовщицы.
Я спросил, не могли бы они рекомендовать человека, способного более детально просветить меня по этому вопросу. Немного посовещавшись, охранники назвали Рабакса.
— Это его деньги пропали. Скорее всего его сейчас можно найти в библиотеке. Недомерок в потрепанной тунике. Постоянно сидит, уткнувшись носом в свиток или книгу. Его отец — владелец рыбацкого судна. Папаша, видимо, считает, что рыболовство — недостойное занятие для его отпрыска. Но почему вы вдруг решили заняться этим делом?
Отличный вопрос, но я предпочел на него не отвечать и вышел из комнаты. В старом здании было жарко и душно, однако беспокоило меня вовсе не это. Я был вне себя оттого, что мне снова пришлось прибегнуть к своей власти Народного трибуна. Сколько раз я клялся не делать этого! И все же из-за проклятой Макри пришлось выступить с дурацким заявлением. Я прекрасно понимал, чем мне это грозит. Как только об этом станет известно, все несчастные и убогие припрутся к моим дверям с мольбами о помощи. Если угнетенные массы услышат, что я воспользовался своими полномочиями, они возжелают, дабы я выступил против их угнетателей. Каждый обитатель округа Двенадцати морей, имеющий зуб на власти, потребует от меня действий. Первым делом придется обновить и усилить заговор Замыкания, чтобы никто не смог открыть мою дверь. У меня не было никакого желания тратить время на помощь угнетенным массам. Я и сам вхожу в их число.
Но и это еще не самое худшее. Заместитель консула Цицерий был вне себя от ярости, когда прошлой зимой мне пришлось воспользоваться властью Народного трибуна. Особенно разозлило его то, что я тогда оказался невольным помощником сенатора Аодия, который, как известно, является главой оппозиционной партии популяров. Стоит мне опять сотворить нечто подобное, и Цицерий обрушится на меня, словно скверное заклятие. В нашем городе не следует ввязываться в политику — никогда не известно, чем это закончится. В прошлом случалось, что народные трибуны, начав заниматься политикой, так из нее и не вылезали. Чаще всего подобная деятельность завершалась тем, что их убивали или тащили в суд под радостный рев политических противников. Чтобы в этом городе заниматься политикой, надо иметь мощную поддержку со стороны сильных мира сего. Как раз такой поддержки мне всегда и не хватало.
Я вспомнил, что Макри не только вынудила меня прибегнуть к юридическим полномочиям, из-за чего мне, несомненно, в самое ближайшее время придется бежать из города, но и осмеливается делать ставки на число жмуриков, на которых я наткнусь в ближайшие дни. И несмотря на всю мерзость поведения этой остроухой полукровки, Лисутарида пригласила ее на свой бал, оставив меня на морозе или, вернее, на жаре. Во мне закипала ярость. Проклятая баба! Как я могу процветать в этом городишке, если мне приходится выступать нянькой при бывшем гладиаторе, который не имеет понятия о том, как вести себя в приличном обществе? Совсем недавно она привела в ужас всех порядочных обитателей округа Двенадцати морей, принявшись прилюдно разглагольствовать о своих менструальных проблемах. Но и этого ей показалась мало! Она прикончила торговца «дивом», восстановив против меня Братство. А будучи на Островах Эльфов, она умудрилась надраться так, что облевала сандалии наследного принца. Еще пара подобных поступков —
