электронной почте, придется поработать в выходные, иначе никак не успею», - ответила она, не отрываясь от компа. Я перестал дышать, в глазах потемнело, и я пошатнулся в проеме двери. Значит, она все же услышала, как я назвал ее тогда. Единственным моим желанием было броситься к ней, развернуть к себе вместе с креслом и поцеловать, но, слава богу, отяжелевшие ноги приросли к полу и не пускали меня. Хорошо, что она не видела, как мои желания и сомнения раздирают меня и рвут на части в этот самый момент. Через несколько секунд я справился с собой и сказал: «Марина! Я в отпуске с завтрашнего дня, поеду на дачу с ребенком к родителям, вернусь к 1 сентября. Буду работать над новым проектом. Ты со мной?» «Конечно Сережа! Я всегда буду с тобой, если захочешь, только единственно что, я уйду в отпуск на неделю попозже. Так что в первую неделю сентября меня точно не будет. Но я буду на связи». Попрощавшись, я пошел к своей машине. Сев за руль я удивленно обнаружил, что не чувствую свою привычную тупую боль, и ломка пока не начиналась. Вместо этого в голове крутилось: «Милый» и «Я всегда буду с тобой, если захочешь», - я не знал, насколько серьезно она говорила это, может это были просто какие-то слова между делом, которые вообще ничего не значили для нее, но, тем не менее, я не мог остановить свой восторг и свои фантазии, чувство эйфории переполняло меня. Приехав домой, я набрал номер родителей и веселым голосом сообщил маме, что завтра утром мы с Сашкой заедем к ним на месяц. Мама очень обрадовалась и обещала приготовить нам что-нибудь вкусненькое по этому поводу. В эту ночь в конце своего кошмарного сна, я увидел Ее, мою девочку, она шла ко мне в тумане со своей милой улыбкой и развивающимися длинными волосами, а, подойдя совсем близко, остановилась. Я протянул руку и хотел прикоснуться к ней, но она растаяла в воздухе.
Утром, я принял душ, побрился, высушил голову, собрал вещи, надел джинсы и футболку, схватил свой ноутбук и понесся к родителям жены на дачу за ребенком, который уже ждал меня. Моя жена проводила отпуск с подружками, сначала 2 недели в Италии, а потом из Италии они летели во Францию на Лазурный берег, так что вернуться она должна была в только конце августа.
Мы без происшествий доехали до дачи. Я сразу достал и накачал нам велики, а потом стал дозваниваться до своих дачных приятелей в надежде поиграть в волейбол сегодня вечером. У нас была отличная дачная тусовка, мы были очень дружны с детства, потом несколько парочек переженилось и мы продолжали общаться, зимой часто приезжали на выходные, всегда справляли Новый Год вместе. Но с тех пор как я женился, как-то общение наше становилось все реже и реже, и возобновлялось, только когда я приезжал на дачу без жены. А вот Сашка, когда летом жил у моих родителей, всегда дружил с детьми моих приятелей. Итак, в мои настоящие намерения твердо входило возобновить старые связи и по возможности больше никогда не терять их. Оставаться один я не мог, ломка вперемешку с болью и пустотой могли свести меня сума, поэтому я решил общаться, общаться и общаться, и при этом как можно меньше обременять моих родителей, которые уже давно отвыкли от моего такого длительного пребывания на их территории, тем более в таком настроении.
Погода стояла распрекраснейшая, каждое утро мы начинали с пляжа: ездили на велосипедах на пруд шумной компанией прямо до обеда, как в старые добрые времена, потом разъезжались по домам, а вечером собирались поиграть в волейбол или посидеть с пивком за преферансом. Каждый день я подтягивался на своем старом турнике и немного подкачал мышцы. А вот когда я возвращался вечером и оказывался один в столовой перед телевизором, тут вся тяжесть вселенной обрушивалась на меня с новой силой, боль просто изнуряла меня. В голове все время крутились мои слова, ее слова, ее запах, прикосновения, я просто умирал или сходил сума… Один раз я, пытаясь облегчить не отпускающую меня боль, подтянул колени к груди, обнял их руками, уткнулся в них головой и так просидев часик заснул, именно в таком положении мама обнаружила меня, когда выключала телевизор. Она спросила, что со мной, я ответил, что устал на работе, но она слишком многозначительно посмотрела на меня. Я не знал, что сказать и промолчал в ответ. Если бы я ей все рассказал, мне бы, безусловно, стало легче, но я не мог, это было мучительно невыносимо для меня, и я очень хорошо представлял, как бы плохо пришлось ей… Поэтому я страдал в полном одиночестве. Друзьям я тоже не мог ничего сказать, поскольку наши детские близко-доверительные отношения были давно утрачены, и возможно, навсегда… Я был, словно в том сне, один в тумане и темноте…
Так прошло 2 недели, многие мои приятели уезжали на остаток лета на курорт, остальные же выходили на работу. Получалось, что я остаюсь опять наедине со своими мыслями и чувствами. Погода все еще стояла очень жаркая и мы с сыном ездили купаться каждый день. Когда мы возвращались с озера, я шел к себе в комнату и мучился там в одиночестве, не показываясь на глаза родителям до вечера. Правда, иногда у меня в голове выстраивались обрывки нового проекта, но полной картины пока увидеть не получалось. Так прошло несколько дней и в один вечер, абсолютно обессиленный борьбой со своей ломкой и тупой болью, я, спускаясь вниз в столовую, решил: «Все, с меня хватит!». Я схватил со столика ключи от машины, поехал на станцию и купил себе бутылку Вискаря в магазинчике. Приехав домой, я напился до свинского состояния, чего со мной не происходило со студенческой скамьи, и заснул в положении стоя на карачках в обнимку с почти пустой бутылкой. Утром мама разбудила меня, со словами: «Сынок! Я не могу больше на это смотреть, ты ужасно выглядишь, опять начал курить, сильно похудел, у тебя черные круги под глазами да такие, что они проступают даже через загар, ты так кричишь по ночам, что постоянно будишь весь дом, у тебя крайне несчастный вид, который ты не можешь скрыть, даже когда пытаешься улыбаться. Как ее зовут, Сережа?» Я сел на кровати, закрыл лицо руками и зарыдал. Я не рыдал с 5-ти лет, а именно с тех самых пор, как скатился с горки на велике и, упав, сломал себе нос, тогда я вместе с бабушкой провалялся в больнице около месяца, поскольку нос неправильно сросся и его переламывали заново. Мама довольно спокойно наблюдала за моей истерикой, и когда я стал приходить в себя добавила: «Я поддержу любое твое решение, ты же мой единственный сын и я люблю тебя, я всегда буду на твоей стороне, как бы ты не поступил, и я не могу больше смотреть на эти кошмарные мучения, ты просто изводишь и разрушаешь себя, так как ее имя, сынок?» «Марина», - ответил я и стал рассказывать, тараторя и сбиваясь все то, что случилось за последние 5 месяцев, все свои безумные чувства и эмоции, эйфорию от ее присутствия, все свою безумную боль, пустоту, ломку и все свои кошмары. Мама слушала, не задавая вопросов, а когда через несколько часов я закончил, она спросила: «Что ты решил? Так просто больше нельзя, ты сходишь сума, неужели ты не видишь этого?» И тут я понял, что решение пришло, оно было очевидным и пришло с первой минуты, как только я увидел ее, вернее почувствовал, в лифте, мне просто понадобилось так много времени, чтобы это осознать, мне пришлось выговориться, выплеснуть наружу все то, что так мучило и изводило меня несколько месяцев, но само решение созрело очень давно. «Я люблю ее мама, вряд ли я смогу прожить остаток жизни без нее, даже если он будет очень-очень коротким, я должен поехать и поговорить с женой, кажется, она прилетает сегодня, мне нужно встретить ее»… «Хорошо, мой мальчик», - ответила мама, - «Когда ты нас познакомишь?» «Думаю скоро, очень скоро»…
Вечером я довольно быстро доехал до аэропорта, встретил жену, и молча мы добрались до дома. Войдя в квартиру, я затащил ее чемодан и сказал: «Ты очень мило выглядишь». Действительно, она загорела и похудела, и выглядела очень симпатично. «Лена! Нам надо поговорить». «Неужели решился рассказать про Марину?», - не без иронии спросила она, внимательно посмотрев на меня, - «Ты, когда первый раз заснул в кабинете, звал ее несколько раз во сне, ну а когда заболел, ты выкрикивал ее имя раз двадцать за ночь. Так ты закончил эту интрижку или еще нет?» «Лена! Прости… Я ухожу, мне нужен развод», - я смотрел ей прямо в глаза и не сомневался в своих словах. И тут она мне отвесила здоровенную оплеуху. Щека начала краснеть и отекать, и я почувствовал боль и жжение, но это было мелочью, по сравнению с тем, что я пережил за эти почти полгода, а особенно за последние дни. Она приготовилась ударить меня еще раз, но я поймал ее руку в воздухе. «Я оставляю тебе квартиру, свою долю я переведу на Сашку, буду оплачивать полностью все затраты на него, если хочешь буду помогать тебе тоже, пока тебе это надо, только скажи», - проговорил я. «Мне нужна твоя машина, моей уже 5 лет и она скоро начнет сыпаться и ты должен оплачивать мне прислугу», - ответила она. «Хорошо». Я молча прошел в комнату, написал ей доверенность на свою машину, поменял ключи и документы. «Завтра я заберу к родителям только свои личные вещи, компьютер, книги и дедушкин стол из кабинета, он тебе все равно никогда не нравился». Я приеду часов в
