Представившись, шериф Тейт с ходу начал извиняться.
— Простите, мистер Уоткинс, но нам позарез нужен адвокат.
Я приоткрыл дверь пошире.
— Кому это вам?
— Я из полицейского участка, — ответил он. — Мы задержали преступника, и он хочет дать показания.
Я взглянул на часы. Было ровно семь утра.
— Ну и пусть себе дает.
Тейт снисходительно усмехнулся:
— Стараемся идти в ногу со временем, мистер Уоткинс. Теперь уже нельзя просто записать показания подследственного, даже если он рвется их дать. Прежде всего мы обязаны предупредить: если у него нет желания говорить, он вправе молчать. Вы ведь слышали про указ Миранды? Если упрямец продолжает настаивать, то в наших интересах, чтобы показания давались в присутствии его адвоката. Тогда он не сможет впоследствии отказаться от своих слов. Все это я прочитал в «Руководстве», разосланном Ассоциацией шерифов.
— Послушайте, — сказал я, — у меня здесь свои дела. Сегодня днем в Верховном суде штата слушается одно из моих дел и я обязан там быть.
— Вся процедура займет не более получаса, — настаивал Тейт. — В указе Миранды не уточняется, как долго вы должны быть адвокатом подследственного. Понимаете, после подачи показаний ему не возбраняется прибегнуть к услугам другого юриста.
Я бросил взгляд на уже упакованные чемоданы:
— А что, в городе нет своих адвокатов?
— Есть, два, — закивал он. — Но оба в Джефферсон-сити на этой неделе. Сессия окружного суда, знаете ли, — он переступил с ноги на ногу. — Заключенный по фамилии Даусон пойман с поличным при попытке взломать сейф в магазине Хэррингтона.
Я потер подбородок:
— Вы лично его взяли?
— Нет. Сам Хэррингтон. Он живет прямо над магазином. Спустился на шум с пистолетом. Увидел убегающего по переулку Даусона, выстрелил и ранил. Ничего, впрочем, серьезного — слегка задел ногу.
Я немного подумал:
— А Хэррингтона арестовали?
Тейт смущенно заморгал:
— Хэррингтона? А за что?
— На территории такого небольшого городка стрельба должна быть строжайше запрещена.
— Само собой. Но Хэррингтон защищал свою собственность.
Я коварно усмехнулся:
— Куда, вы говорите, был ранен подследственный?
— В икру.
— Другими словами, когда Хэррингтон его ранил, он убегал?
— Можно сказать, так.
— Значит, в тот момент Хэррингтон не защищал свою собственность. Он просто выстрелил в ногу бегущему человеку.
Какое-то время Тейт изучающе смотрел на меня, но потом решил не отступать.
— Но мы нашли соответствующий набор инструментов у самого дома. Даусон бросил их, поняв, что с ними далеко не убежишь.
— Значит, на инструментах были отпечатки пальцев Даусона?
— Как раз нет. Видимо, он открывал сейф в черных перчатках, мы нашли их у него в заднем кармане. В отеле сообщили, что Даусон жил у них уже два дня, выдавая себя за торговца обувью.
Я воздел глаза к небу. День обещал быть нелегким.
— А где сейчас подследственный?
— В тюремной камере.
— Как? Вы посадили раненого человека в камеру?
— А что такого? Рана-то несерьезная. Обычная царапина.
— Это вам врач сказал?
— Доктора Петерсона мы не застали дома. Уехал по вызову за город. Снова рожает миссис Томкинс, а она категорически против родильных домов. Но первую помощь мы оказали.
Я грустно покачал головой. Тейт встревожился.
— Думаете, надо было все-таки разыскать доктора? Но в указе Миранды по поводу таких пустяковых ран ничего не говорится.
— Почему подследственному так не терпится дать показания?
— Нельзя сказать, что не терпится. Поразмыслив несколько часов, он, полагаю, понял, что ему не отвертеться, и не захотел тянуть резину.
— Вы его, наверное, обработали?
— Вот уж нет, — высокомерно ответил Тейт. — Чего не было, того не было. Клянусь.
Я отправился с Тейтом в тюрьму и там познакомился с Хэррингтоном.
Хэррингтон оказался человеком плотного сложения, от него слегка попахивало спиртным.
— Я живу над своим магазином, — рассказывал он, — и сегодня около трех утра проснулся от шума внизу. Пистолет я обычно держу в комоде. Подошел, выдвинул ящик. От волнения дернул слишком сильно, и все вещи вывалились на пол. Это, видимо, спугнуло взломщика. Когда я спустился вниз, он уже выбежал на улицу.
— Много украл? — деловито спросил я.
— Ничего, — ответил Хэррингтон. — Он даже не успел открыть сейф.
Помощник Тейта привел заключенного. Коротышка Даусон производил впечатление человека, у которого сдали нервы. Он устало смотрел на меня.
— Я ваш адвокат, — сказал я ему. — Меня зовут Джеймс Уоткинс. Насколько я понимаю, вы хотите дать показания?
Он равнодушно пожал плечами:
— Так, наверное, проще?
— Как ваша нога? — поинтересовался Тейт. — Не беспокоит?
Даусон перевел взгляд на свою ногу:
— Нет. Пустяковая царапина.
Шериф повернулся ко мне:
— Знаете, почему я спросил у него о ране? В Шибойгене как-то арестовали мужчину за вождение автомобиля в пьяном виде. В полицейском участке он признал себя виновным в присутствии и с одобрения своего адвоката. И все-таки судья закрыл дело, объявив, что при даче показаний обвиняемый был слишком пьян и не мог отвечать за свои слова.
Я недоуменно смотрел на него, не улавливая связи между двумя случаями.
— Я хочу сказать — если человек страдает от огнестрельного ранения, —серьезно продолжал Тейт, — то суд может счесть его неспособным отвечать за свои показания и закроет дело. Осторожность никогда не повредит.
Даусон в задумчивости почесал лоб. Шериф насторожился:
— Болит голова?
— Еще бы! — отвечал Даусон.
Тейт повернулся к помощнику:
