— Я думаю, он мог от кого-нибудь это услышать. Может, мы сами обронили неосторожное словцо и он догадался.
— Где я могу найти Бена и Фитца?
— Большую часть дня они пропадают у Свенсона. Это бар такой, находится на нашей улице, если идти все время вверх. Их зовут Бен Грейди и Фитц. Фитц — это и есть его фамилия. Оба снимают комнаты где-то неподалеку, но точных адресов я не знаю.
Банни дернулся, когда я включил зажигалку: видно, теперь этот прибор ассоциировался у него с неприятными ощущениями. Я улыбнулся:
— Ведь ты никому не собираешься говорить, что я был у тебя?
— Нет, мистер. Никому. — И он покачал головой. Довольно скорбный жест в его исполнении. — Я ничего ни о ком не знаю.
Сев в машину, я проехал, не сворачивая, квартала полтора. Свенсон содержал ветхий старомодный салон со скверным освещением и ленивыми уборщиками. Вчерашние сигаретные бычки все еще устилали весь пол. Это было одно из тех заведений, где все углы посыпают опилками, и где вход один — общий. Я помню, такие бильярдные можно было встретить лет двадцать назад, но ведь времена, как-никак, меняются.
Я заказал себе глоток чего-нибудь покрепче и немного льда.
У одной из стен стояло два стола с облупившейся краской и несколько стульев. За бильярдом шла игра в восемь шаров на четверых игроков.
Глядя в зеркало, висевшее над баром, я без труда убедился в том, что моей персоной уже заинтересовались. По костюму на мне игравшие могли принять меня либо за туриста, невесть как забредшего в эту часть города, либо за человека, у которого была дело к одному из них.
Я рассудил за лучшее не задавать вопросов и не называть ничьих имен в этих стенах. Они наверняка запомнят мое лицо, а в мои планы это не входило.
Я допил виски и вышел.
Перейдя на противоположную сторону улицы, я зашел в кафе. Увидев меня, буфетчик вынул изо рта зубочистку: должно быть, так он лучше слышал посетителей.
— Кофе, — произнес я и проследовал мимо него в телефонную будку, где накрутил номер бара Свенсона.
Раздался легкий щелчок: на том конце подняли трубку.
— Свенсон слушает.
— Можно поговорить с Беном Грейди?
— Нет его. Последние три-четыре дня он сюда не заходил.
— Тогда попросите Фитца к телефону.
С полминуты царила полная тишина, после чего в трубке послышался молодой голос:
— Фитц говорит.
— Есть небольшое поручение, Фитц.
— Кто это? Тони?
— Нет. Но я говорю от его имени. Хочешь заработать тридцать долларов? Дело нетрудное, простое.
Он явно колебался.
— Как там… рука Тони? Болит? Беспокоит, небось, не гнется?
Ну надо же! Этот парень решил попрактиковать на мне свои интеллектуальные способности. Да я сто очков готов был поставить, что у Тони все суставы, двигались, как смазанные.
— Слушай, ты это дело брось! — выпалил я. — И мне, и тебе отлично известно, что Тони у нас гибкий, как гимнаст в цирке!
— Я просто хотел проверить… — извиняющимся тоном промямлил Фитц. — Что вам угодно, мистер?
— Отправляйся без промедления к себе домой и жди там ровно час. Может, тебе принесут сверток. Может, и не принесут. Тот человек объяснит тебе, что делать дальше.
— Как вы сказали? Может, принесут, а может, и не принесут?
— Именно. Все зависит от того, как у нас тут складываться будет… Ты этим себе голову особо не забивай. В любом случае завтра по почте получишь свою тридцатку.
Возможно, его распирало любопытство, но спросить меня о чем-либо ом не посмел: я олицетворял для него мир «больших людей», и в его обязанности входило не вопросы им задавать, а выполнять приказания.
Я вернулся за столик, и с чашечной кофе я руке стал спокойно наблюдать за входной дверью бильярдной Свенсон. Вскоре из нее вышел парень с неестественно бледной физиономией квадратной формы. На вид ему можно было дать лет двадцать, не больше. Он притронулся пальцами к краям шляпы и бодро зашагал вниз по улице.
Я швырнул на прилавок десятицентовик и вышел из кафе. Дав Фитцу уйти вперед на полтора квартал, я пересек улицу и последовал за ним.
Миновав еще четыре квартала, он вошел в довольно неопрятный трехэтажный дом, где, по-видимому, и снимал квартиру. Я проследовал за ним туда же и стал в подъезде разглядывать таблички с именами жильцов, прикрепленные над почтовыми ящиками. Фитц занимал квартиру под номером тридцать один.
Затем я отправился в аптеку и приобрел там конверт с маркой. Вложив в наго тридцать долларов, я надписал его и отправил Фитцу. Мне не хотелось, чтобы он терял веру в могучую силу телефонных звонков. Ибо, по моему мнению, в ближайшее время ему предстояло получить еще один «заказ» по телефону.
В будке неподалеку от аптеки я набрал номер «Попугая» и через секунду говорил с Майком Ниландом:
— Босс, вам лучше поместить это объявление в газету.
Ниланд тихо выругался.
— У тебя что, ничего не выходит?
— Я все еще занимаюсь, но до пяти результатов не будет, это точно.
Ниланд задумался.
— А что, если и на этот раз выследить того, кого они пошлют за пакетом? — спросил он.
— Майк, я бы на вашем, месте больше с этими ребятами не шутил. Наверняка они такой вариант предусмотрели и, если у вас снова сорвется, постараются доставить вам самые большие и неожиданные неприятности. И уж тогда они своего все равно добьются, помяните мое слово.
Он вновь выругался.
— Мне неприятна мысль о том, что придется вышвырнуть двести тысяч на ветер, но вот что меня по-настоящему бесит — так это то, что какие-то ублюдки смоются с моими деньгами навсегда, понимаешь?
— В данный момент у вас просто нет выбора, Майк. Через пятнадцать минут Дороти Гордон позвонит в полицию.
Ниланд сдался.
— Ну, хорошо. Я сам сейчас позвоню ей и скажу, что решил заплатить.
Теперь мне не оставалось ничего, кроме ожидания. Вечером того дня я отправился в кино, а на следующее утро допоздна провалялся в постели.
Примерно в полдень в моем гостиничном номере зазвонил телефон. Это был Майк.
— Я приготовил двести тысяч и вот жду от них известий. Пока ничего.
— Скорей всего, до наступления темноты деньги ваши будут при вас. Когда появилось объявление?
— В одиннадцатичасовом выпуске сегодня утром.
— Они позвонят вечером, причем в самую последнюю минуту. У вас уже не останется времени, чтобы что-то придумать.
