улице. Теперь она состоит из сплошных траншей, ям и гор всякого мусора, не говоря уже о том запахе, который распространяется на всю округу. И, насколько мне известно, никто не собирается замостить улицу вновь. Ведь шоссе с вашей легкой руки намечено строить в другом месте. Рискуя переломать ноги, я покинул дом и был вынужден поселиться в гнусном отеле. Я требую, чтобы городские власти приняли незамедлительные и энергичные меры сегодня же. Я также требую компенсации за понесенные мною убытки — проживание в отеле, три будильника, телефонный провод, пять фунтов рафинада, растворенных полицией.
— Но, дорогой сэр… — пискнул мэр.
— Никаких «но». Или я подаю иск. Я буду ждать вашего ответа в отеле. Полиция знает в каком.
Я с достоинством повернулся и зашагал прочь.
Ропот в толпе возобновился. Но теперь в нем были легко различимы уважительные нотки.
…А через несколько дней автомобиль мэра доставил меня по только что замощенной улице домой. Сам Петтибон помог выйти из машины.
— Дорогой сэр, — торжественно сказал он, — я надеюсь, что теперь мы можем считать досадный инцидент полностью исчерпанным. И отныне, когда бы вы ни захотели меня увидеть, мои двери для вас открыты.
Мэр демонстративно улыбнулся, пожал мне руку и укатил.
А зачем, собственно, мне его еще видеть? Дело сделано. Ну а если когда-нибудь наша тихая улица вдруг понадобится кому-нибудь под аэродром или, скажем, военную базу, обращаться придется уже к губернатору, а то и повыше.
Но и эта перспектива меня уже не пугает. Ведь будильники в нашем городе продаются на каждом углу.
