– Раньше не могла. Извини, если я обидела тебя. – Ее голос предательски дрожал, готовый сорваться. – Если хочешь поговорить со мной, приходи ко мне домой.
Он схватил ее за руку:
– Не смей уходить! Никогда больше не смей от меня уходить.
– Я не собираюсь с тобой драться.
– Ну и дела! Ты, значит, приедешь, разбередишь меня и снова уедешь. И тебе плевать, что будет со мной. И так раз за разом. Ни обещаний, ни будущего. Так не пойдет, Ван! Мне нужно все или ничего, и немедленно.
– Послушай…
– Я ничего не желаю слушать.
Он схватил ее и поцеловал жадным и жгучим поцелуем, несущим скорее боль, чем радость, Как раз этого ему сейчас хотелось. Она стала вырываться, потому что его насилие возмутило ее, но его скользкие от пота железные мышцы держали ее крепко, с неведомой ей ранее жестокостью, вибрируя от яростного желания. Он и вправду едва не задушил ее. Она наконец вырвалась, жадно хватая воздух ртом, и собралась было ударить его, но увидела, что его глаза темны от горя.
– Уходи, Ван, – глухо сказал он. – Оставь меня в покое.
– Брэди…
– Уходи, – повторил он и отвернулся.
– Если ты закончил свою идиотскую игру в мачо, то мог бы и выслушать меня.
– Так или иначе, я перемещаюсь в тень. – Он поднял полотенце, валявшееся на площадке, и пошел под дерево, вытирая пот с лица и груди.
Ванесса побежала за ним.
– Ты несносен! Каким был, таким и остался. Я удивляюсь, как меня угораздило влюбиться в тебя, да еще два раза! Ты даже не дал мне объясниться с тобой перед отъездом!
Брэди растянулся на траве в тени дуба. Чтобы Конг не вертелся рядом, он бросил ему палку.
– Чего-чего? Ты достаточно внятно объяснила мне, что не хочешь быть моей женой.
Она заскрежетала зубами:
– Я сказала, что не умею ничего, что положено уметь жене.
– Ага, готовить такую дрянь, как запеканка из тунца.
– При чем здесь запеканка? – Она в изнеможении опустилась на траву. – Я имела в виду, что не представляю, как можно быть женщиной и музыкантом, женой и матерью.
– А ты разве не женщина-музыкант? – усмехнулся он.
– Нет. До недавнего времени я была дочерью своего отца и делала то, что он мне велел. Я учила и исполняла музыку, которую он мне указывал, и ездила исполнять ее в залах по его выбору. И даже моими чувствами распоряжался он. И я не могу его обвинять. – Ванесса протяжно вздохнула, глядя на далекие вершины гор. – Ты был прав, говоря, что я никогда с ним не спорила. Я просто не пыталась. А ведь все могло быть по-другому. Я сама во всем виновата.
– Ван…
– Нет, подожди, дай мне закончить. Я так долго об этом думала. – Она чувствовала, что он все еще злится, но, по крайней мере, он не убрал руку, когда она коснулась ее, и это ее подбодрило. – Мой приезд сюда был первым самостоятельным решением за последние двенадцать лет. Нет, не так: у меня не было выбора, я должна была приехать. Незавершенные дела. – Она улыбнулась и посмотрела на него. – Сначала без всякого отношения к тебе. А когда возник ты, все пошло кувырком. С тобой я теряла способность соображать. Потому что я хотела тебя. Всегда – даже когда злилась на тебя или обижалась. Наверное, в этом была проблема. А когда ты заговорил о браке, я поняла, что мало хотеть, то есть брать, надо еще отдавать.
– Так оно и было.
– Я надеюсь. Я не хотела обидеть тебя. Я очень старалась, по крайней мере, тебя не обижать. Но не поехать в Кордину я не могла.
Он вдруг успокоился – видимо, после вспышки гнев его выгорел дотла.
– Но я не просил тебя бросить музыку или карьеру, Ван.
– Нет, не просил. Но я боялась, что я сама брошу все ради тебя, лишь бы угодить тебе. А без музыки меня не существует, Брэди. Меня просто нет.
– Я люблю тебя такой, какая ты есть, Ван, – сказал Брэди, придвигаясь ближе и беря ее за плечи. – Это главное, все остальное не так уж важно.
– Нет, это еще не все, – возразила она, и ее глаза вспыхнули страстью. – До этого выступления я не понимала, что со мной происходит. Я не знала, куда мне идти, от чего отказаться. Всю свою жизнь я выполняла чужие приказы, мне никогда не доверяли право выбора. Но в этот раз все было по-другому – решение принимала я. И вот я стояла за кулисами перед выходом на сцену и, как обычно, ждала боли в желудке, дрожи и дурноты – но ничего этого не было. Я прекрасно себя чувствовала. Мне захотелось выйти к людям и играть для них. Мне захотелось. И это все изменило.
– Я очень рад, – сказал Брэди, нежно поглаживая ее плечи, – я о тебе беспокоился.
– Я играла как никогда, – продолжала Ванесса, – и у меня было потрясающее чувство свободы. Теперь я знаю, что могу вернуться на сцену, играть в любом зале. Я поняла, в чем заключалась моя проблема.
– Я очень раз за тебя, – повторил Брэди. – Мне была противна сама мысль, что ты мучаешься, выступая на сцене. Я никогда не позволил бы тебе снова загнать себя. Я это и имел в виду, говоря, что не прошу тебя отказаться от карьеры. Но я хочу знать, что ты будешь ко мне возвращаться, понимаешь? Что ты, завершив свои гастроли, всегда вернешься ко мне – из Парижа, из Лондона, отовсюду. И я хочу сопровождать тебя, если будет возможность.
– Я бы пообещала это тебе, – сказала Ванесса, – но…
– Никаких «но»! – рявкнул он, и гнев полыхнул в его глазах.
– Но, – с вызовом повторила она, – я больше не буду гастролировать.
– Ты же говорила…
– Я сказала, что могу спокойно выступать, и я буду это делать – время от времени, когда мне захочется. – Она рассмеялась, потирая руки. – Это очень важно, Брэди. Я вдруг осознала, что я реальный человек. Этого не бывало со мной с шестнадцати лет. В этот раз, сидя в артистической перед выступлением, я взглянула на себя в зеркало, и мне понравилось, что я там увидела. И вместо страха на сцене я ощутила радость.
Он видел эту радость в ее глазах. И не только.
– Но ты вернулась.
– Да – таков был мой выбор. Мне нужно было вернуться. Будут еще концерты, но, главным образом, я хочу сочинять и записывать свою музыку. И что самое удивительное – я хочу преподавать. Все это можно делать здесь, особенно если кое-кто пристроит студию звукозаписи к своему новому дому.
Закрыв глаза, он поднес ее руки к губам.
– Мы это утрясем.
– И я хочу научиться готовить. Но не до фанатизма. – Она подождала, пока он откроет глаза и снова посмотрит на нее. – Я вернулась сюда, к тебе – таков был мой выбор. Но моя любовь к тебе не зависела от моего выбора. Так получилось само собой, но я готова с этим смириться. И я люблю тебя, Брэди, еще больше, чем раньше.
Она потянулась к его губам. Да, она не ошиблась. Это чувство было ярче, глубже, но обладало всей силой и надеждой юности.
– Попроси меня снова, – шепнула она, – пожалуйста.
Ему было трудно разжать объятия, даже для того, чтобы увидеть ее глаза.
– О чем попросить?
– Ты идиот, Брэди.
Он зарылся лицом в ее волосы.
– Пять минут назад я готов был убить тебя.
– Да, – удовлетворенно вздохнула она, – и не убил лишь благодаря моему умению обвести тебя вокруг пальца.
