заставляет так выть паразитов?!А может, они глумятся над тем,Что люди прикалываются к их мотивам?Они, дельфины, в натуре ничего не стесняются совсем:Чего стесняться, если ты — рыба!Но больше всего меня умиляло то,С каким восторгом их пение встречала публика.Наверное, чувствуешь себя как Кусто,Слушая звуки моря, не выходя из кубрика.В тот вечер я сильно напился с горя,И все равно долго не мог забыться сном:Мне казалось, я слышу чье-то пение из моря,Но это пение мне уже не казалось таким говном.* * *Мой ночной вор АликХодит за мной по пятам.Если я пьяным заснул на бульваре,Алик сразу лезет ко мне в карман.Алик за три года украл у меняТри пейджера и два телефона,Один бумажник, в котором было два рубля,Еще две кожаные сумки стали добычей этого вора.Один раз проснувшись на лавочке утромЯ обнаружил на пальцах пропажу серебряных гаек.В моей записной книжке была сделана надпись красной ручкой:«Привет. Я твой ночной вор Алик».Кажется ночью, в пьяном бреду,Я видел его лицо в бумажном стакане.Алик, Алик, гореть тебе в аду!Гореть тебе в аду, проклятый Алик!Мой ночной вор крадется за мной,Когда я иду в ночное кафе.С клетчатой сумкой, пока пустой,Он ходит вокруг меня и улыбается мне.Алик — акула ночных скамеек,Это стая наглых чаек.Вот все, что умеетМой ночной вор Алик.Когда-нибудь я куплю гранатуИ обклею ее золотою фольгою:Пусть Алик взорвется, вернувшись на хату,И больше не будет ходить за мною.Пусть он подавится золотым пейджеромИ еще одним золотым телефоном.А я спокойно вздохну, и вечеромТихо пойду дорожкой знакомой.* * *Давным-давно, в магазине «Книги»Работал я экспедитором-грузчиком.Входившая в моду профессия барыгиЗаставляла меня относиться к книгам, как к мусору.В то время произошел случай со мной,Точнее, неприличный случай с моим начальником.А моим начальником была женщина-алкоголичка.Она пила, как лошадь, работала, как вол.«Под небом голубым есть город золотой», —Ей очень нравилась эта песня.Временами у нее начинался запой,Шаг за шагом она приближалась к бездне.К бездне, в которой, если лететь до самого дна,Можно попасть в Золотой Город прямиком.Забыл сказать: она пила не одна,А с мужем своим, телемастером, обычным мужиком.Однажды приходит она рано утром на работуИ сразу вызывает меня:— Иди и купи портвейна на сотку.По тем временам это было до хрена!Мы сели пить, и примерно к обедуВыпили все, что я на сотку принес.— Сходи еще, я домой не поеду:Останусь здесь ночевать. — Не вопрос, — Я отвечал, еле ворочая язык.До этого мы, кстати, сидели молча,Ее глаза были, как два входа в тупик.Мы выпили еще, и я услышал такуюИсторию, достойную пера Генриха Сапгира:Мать ее мужа разрешала этому мудаку ЮреДнем изменять жене в своей квартире.Сама же отмазывала его перед женой,Говорила, что он пожрать к ней заходит.«Под небом голубым есть город золотой», — Пришла мне на ум одна из ее любимых мелодий. — И как же вы вычислили этого вонючего козла? —Спросил я, вытягивая сигарету из ее пачки.— В обед случайно к его матери я зашла,А она открыла дверь, не надев собачки.Он валялся на диване с какой-то блядью,А мать слушала в это время «Маяк».И тут она заплакала.Она плакала до вечера, и мы пили коньяк.Вскоре ее уволили за пьянство,Потом и меня поймали на воровстве.И я всегда вспоминаю об этом блядстве,Когда читаю в своей трудовой книжке,Что уволен по статье…Город тупиков, гаражей и заборов,Рождает истории, одна паршивей другой.Я стою на пустыре с трудовой книжкой вораИ пою: «Под небом голубым есть город золотой».* * *Проезжая мимо помойкиИногда увидишь: в грязиЛежат холодильник или плита,Расписанные фантастическими цветами.Эта тяга народа к творчествуУмиляет и настораживает,Но примитивное зодчествоПомойку облагораживает.Твой холодильник не такой, как у всех,На твоем серванте — бумажная аппликация.На стене — картина неизвестного художника,Который умер в четырнадцать летВо время мастурбации.Ты как вылезший наружу конец пружины диванной,Ты была большая оригиналка.Твой холодильник, раскрашенный странноЯ вспомнил, проезжая мимо свалки.И пусть уже пусто, и нет просвета:Потянулись заборы и гаражи,Ты продолжаешь вкладывать душу в предметы,В предметы, у которых нет своей души.* * *Я сел в поезд одного из направлений местных,Вагон был почти пустой.Заняты были всего три места,И все три заняты передо мной.На одной скамье сидели втроемБаба и два мужика.Я им, видимо, помешал, не знаю, в чем:Они с ненавистью посмотрели на меня.Вагон тронулся, я устроился удобно,И притворился, что крепко сплю.Минуты три они сидели спокойно,Потом пересели на другую скамью.— Что они там делают, узнать пора бы, — Продолжая как-будто спать,Я увидел, что торчащую над сиденьем голову бабыМужская рука попыталась обнять.Внезапно один из мужиков обернулся,Но я вовремя успел глаза закрыть.— Только бы этот мудак не проснулся, —Услышал я голос, но чей, не смог определить.Тогда я решил вскрыть неизвестности дамбу,Узнать тайну их странного поведения.Я встал, взял сигарету и пошел в тамбур.Все трое вздрогнули при моем появлении.Раньше я мог видеть только их головы:Спинка сидения загораживала тела.Но подойдя к ним, я увидел, что все трое — голые,И лишь подвернута на шее водолазка на бабе была.Докурив сигарету, я вернулся,Оргия была в самом разгаре.На меня уже не обратил внимания никто,И я спокойно сделал несколько фотографий.Завтра продам их в «Мегаполис-Экспресс»По двести рублей за штуку.Репортаж под названием «железнодорожный секс»Прославит двух работяг и привокзальную шлюху.* * *На платформе Северянин,Северянин, СеверянинПьяный инопланетянинЭлектричку поджидал.Подошел к нему я сзади,Добрый, блядь, самаритянин,Подошел к нему я сзадиИ коленкой наподдал.У меня крепки коленки,У меня крепки коленки,Полетел он как в тарелкеНад платформою пустой.Колесом товарный поездРаздавил его по пояс.Мерзкий маленький захватчик!Не такой уж ты крутой! Прилетали тут тарелки,Очень черные тарелки,Злые инопланетянеГнули щупальца свои.И нависли надо мною,И со мной забили
