- Как бы я был рад, если бы вы все учились, как Мартынко! - часто говорил учитель своим ученикам.
В этом году Мартынко уже с меньшим нетерпением ждал весны, отчасти из-за школы, а также и потому, что весной ему уже не придётся больше ходить в церковь. Осенью, когда он в первый раз пришёл в церковь, у него разбежались глаза. Это был большой праздник. Все свечи были зажжены, играл орган и раздавалось пение. Пастор говорил проповедь. И Мартынке казалось, что он не на земле, а нанебе. Он думал и говорил себе: 'Да, это храм Божий, это дом Божий!'
С этих пор он не пропускал ни одного воскресенья. На хоры к мальчикам он не пошёл. Его огорчало, как они вели себя во время службы, болтая друг с другом. Мартынко предпочитал сидеть на самой последней скамье у двери. Здесь его никто не беспокоил. Отсюда он мог слушать, что говорил пастор, и возносить молитвы Господу. Никто не мешал ему подпевать знакомые псалмы. Скоро он уже научился петь по молитвеннику, причём стоило только Мартынке запеть, как все крестьянки оборачивались в его сторону: такой чистый и вдохновенный был у него голос. Чувствовалось, что его молитва возносилась прямо к Богу и шла от всего сердца.
Наступила весна.
Крестьяне радовались ей. Не надо было больше кормить скот, он сам найдёт себе пищу в поле, к тому же и сено было уже совсем на исходе. Мартынку радовало, что он снова увидит свои милые луга и леса. Одно только беспокоило его: что будет с Яшко? Мартынке не хотелось до экзамена брать его из школы, но кто же будет кормить мальчика? Самому Мартынке придётся весь день находиться в поле. Однажды после обеда, когда Мартынко стоял перед своим домиком и думал: 'Удивительно Господь убрал весь лёд и снег! Недавно ещё здесь лежали сугробы, а теперь уже выглянула зелёная травка; каких-нибудь две недели тому назад мальчики бегали на коньках, а теперь играют в мяч и в пятнашки', - к нему подошла старостиха.
- Молодчина, Мартынко! - обратилась она к мальчику. - Яшко хорошо жилось у тебя зимой. Его мать помолится за тебя Господу Богу на том свете. Особенно она, наверное, радуется, что сын её ходит в школу. Вот мы и решили оставить его в школе до экзамена. Мы берёмся прокормить его. Неделю он будет столоваться у меня, потом у мельничихи, затем у лесника.
Услышав это, Мартынко не знал, как и благодарить старостиху. Словно тяжёлый камень, свалилась с его плеч забота о Яшко. Трудно было найти в этот день кого-нибудь счастливее его.
В понедельник утром Яшко помог Мартынке выгнать скот и проводил его почти до самого леса. Потом пустился бежать в школу'. Мартынко долго смотрел ему вслед. В полдень Яшко прибежал на обед. Мельничиха дала ему поесть. Яшко проголодался и ел с большим удовольствием.
Крестьянки сдержали слово. Они кормили мальчика вплоть до самых экзаменов.
- Что, Мартынко, скучно тебе одному в поле без Яшко? - спрашивали его женщины.
Но Мартынке некогда было скучать. Ему надо было заботиться о стаде, а когда выдавалась свободная минута, он вынимал своё Евангелие и углублялся в чтение. Ему редко удавалось прочесть более двух стихов. Чтение не давалось ему так легко, как Яшко, но зато он много размышлял о прочитанном и каждый день узнавал что-нибудь новое. Однажды он прочёл, что Христос родился в хлеву, потому что для Него не нашлось другого помещения. Эти слова глубоко тронули Мартынко. Он вспомнил то время, когда жил у старостихи и тоже ночевал вместе с коровами в хлеву, и так больно стало ему за Сына Божия, Который вместо колыбели лежал в яслях в хлеву.
В другой раз Мартынко прочёл, как Христос, достигнув двенадцатилетнего возраста, отправился из Назарета в Иерусалимский храм, так как в Назарете не было церкви. Там Он затерялся среди толпы, и целых три дня мать тщетно искала Его. Как он обрадовался, когда прочёл, что Матерь Божия наконец разыскала Его в храме. 'Надо было с самого начала идти туда, ведь они должны были знать, что Он может быть только в храме', - думал Мартынко.
Мальчик не раз вспоминал об этом путешествии Христа в Иерусалим. Он, наверное, проходил через поля и, конечно, собирал по дороге полевые цветы, а в лесу отдыхал в тени деревьев!
Мартынко так живо представлял себе Христа, словно видел Его идущим по дороге в Рашово.
Не проходило минуты, чтобы Мартынко не был чем-нибудь занят. Иногда он принимался петь, и эхо вторило его чистому, звонкому голосу.
Громко раздавалось его пение:
'Услышь меня, Господи, Боже мой, Да обрету я в Тебе желанный покой!'
Эхо подхватывало эти слова, несло их дальше через поля и горы, как будто для того, чтобы Христос лучше услышал их. Как-то, окончив своё пение, Мартынко громко воскликнул:
- Господи Иисусе Христе, я теперь знаю, где Ты, но мне бы ещё хотелось взглянуть на Тебя! Я знаю, что наступит Твоё второе пришествие, но когда это будет - вечером или рано утром?
- Утром, - прокатилось эхо по лесу.
- Утром, - отозвалось ещё раз. Мартын улыбнулся и снова спросил:
- Господи, Ты придёшь наверно?
- Наверно, - повторило эхо.
В этом году Мартынко перестал по воскресеньям плести корзины. Он рассуждал так:
'Скот я обязан пасти. Это нужно и для крестьян, и для самого стада; корзины же я плету по своей доброй воле, а Господь не велит в воскресенье работать для себя. Что ж, если я не могу ходить в церковь, Его святой праздник я могу соблюдать и здесь, в лесу'. И Мартынко по-прежнему стал одевать по воскресеньям своё лучшее платье.
Жена могильщика, увидев его, стала ему за это выговаривать.
- Тётенька, сегодня ведь в лесу тоже праздник! - ответил ей Мартынко.
- Так-то оно так, но тебя там никто не видит.
- Господь меня видит, тётенька. Господь велел соблюдать Его святой день. Не могу же я предстать перед Ним в грязном кафтане.
Женщина в душе согласилась с мальчиком.
Не раз потом в праздник приходили ей на память его слова, и она откладывала в сторону грязный передник и надевала чистый.
В деревне умерла мельничиха. Перед смертью она завещала Мартынке шерстяной платок. Платок был не новый, но мальчику нравился его рисунок: розы и другие цветы, разбросанные по светлому полю. Мартынко брал его с собой в лес и покрывал им камень, на который клал своё Евангелие. Выходило совсем, как алтарь. У этого алтаря он читал, молился и пел священные песни. Так он проводил каждое воскресное утро. В полдень к нему приходил Яшко.
Яшко сдал экзамен, и мальчики зажили попрежнему. Они вместе резали прутья для мётел, потом Мартынко плёл корзины, а Яшко собирал ягоды или грибы и носил их продавать. Кроме того, Яшко на две недели нанял какой-то землемер носить за ним приборы во время работы.
Яшко заработал два новеньких гульдена. Мальчики припрятали их вместе с другими сбережениями. На эти деньги они потом купили для Яшко новое платье и отдали в починку его старые сапоги.
Их радости не было конца. Глядя на них, радовались и другие. Бундаш тёрся около Яшко, обнюхивая его, словно не узнавая мальчика в новом наряде, в котором Яшко выглядел прямо-таки красавцем.
Но если кое-как, отказывая себе во всём, юнцы смогли приодеться, то сделать то же самое с избой они никак не могли. Она же ветшала день ото дня. Как-то мальчики были в лесу, когда у них в доме упал большой кусок штукатурки. Вернувшись, они с трудом смогли войти в дом. Крестьяне посоветовали им не ночевать дома до ремонта, чтобы их не задавило, и они расположились на ночлег в сарае вместе с Бундашем.
Лето было дождливым, что доставляло Мартынко много хлопот. Ему надо было следить за тем, чтобы скот не объелся мокрой травой и вместе с тем не остался голодным. Кроме того, в стаде в этом году было много овец, которые постоянно разбегались в разные стороны. Хорошо ещё, что Яшко умел хорошо считать, а то они, наверное, не раз оставляли бы часть овец в лесу.
Однажды вечером крестьяне послали Яшко куда-то с поручением, и Мартынке пришлось одному собирать стадо. Три раза подряд пересчитывал он своих овец. И почему только ему в этот день так трудно было пасти их? Он весь измаялся, бегая за ними, и не прочёл даже двух стихов из Евангелия. Тут он вспомнил, что он в прошлый раз читал: 'Сын Божий пришёл взыскать и спасти погибшее' (Мф. 18:11).
'Кого взыскать - людей? - спрашивал себя Мартынко. - Если бы кто-нибудь мог мне это объяснить!'
