На этом разговор прекратился. У скамеечки они остановились, увидев совершенно бледную тетю Моравец, шедшую им навстречу,
- Гонец принес телеграмму, пожалуйста, распишитесь в ее получении.
У молодой женщины подкосились ноги. Она опустилась на скамью, подписала бланк и передала его тете. Затем она вскрыла телеграмму. Перед ее глазами все мельтешило. Она протянула мальчику телеграмму:
- Палко, прочитай мне вслух!
И Палко прочитал:- Нью-Йорк. Сажусь на пароход. Еду к вам. Твой любящий отец'.
- Действительно ли так написано, Палко?
- Да.
- Ах, мой отец! Мой дорогой отец! Он приедет к нам, он любит меня, и он мне простил! Палко, помоги мне, это слишком много для меня!
Женщина упала на колени, закрыв лицо руками.
Палко же тихо молился:
-Благодарю Тебя, Господь Иисус, что он едет, что ей простил и что он ее любит. Но он еще далеко, а Ты здесь. Когда она у Тебя попросит прощения, Ты ей простишь, ведь Ты ее еще больше любишь. Аминь'.
Жизнь и смерть- во власти языка'. В словах Палко была жизнь. Женщина поверила, что Иисус действительно был с ними, что Он и к ней пришел. Некогда она от Него бежала, теперь она не хочет больше бежать. О нет! Она сознавала, что согрешила против Него; она сопротивлялась, уйдя от Него на гибельный путь; она Им пренебрегала, когда Он простирал навстречу ей Свои пронзенные руки. Она не хотела петь во славу Ему, ненавидя эти песни. Она желала петь для людей, а они разбили ее сердце. Он же. Которым она пренебрегала, еще раз кротко пришел к ней.
Она не хотела слушать знаменитых проповедников, Он послал ей мальчика-проповедника, и этот мальчик привел ее к ногам доброго Пастыря, и добрый Пастырь принял ее.
Госпожа Славковская молилась по-английски, и Палко не понимал, о чем она молится. Но по ее голосу он слышал, что Господь Иисус был с нею и она беседовала с Ним. Тихо встав, Палко благоговейно удалился с того места, которое теперь принадлежало только Иисусу Христу и ей.
11. Свидание
'Не хвались завтрашним днем, потому что не знаешь, что родит тот день',- говорит Слово Божие.
И оно верно. В пастушьей хижине никто не знал и не гадал, что завтрашний день принесет им тяжелое заболевание матери Ондрейко. Доктор был весьма озабочен.
Он предполагал, что неожиданное известие о приезде любимого отца так сильно потрясло ее, что она получила нервное потрясение. Лишь Палко и дядя Филина знали, что послужило толчком к этому потрясению и часто молились за больную. Она же никого не узнавала и лежала на кровати, подобно прекрасному сорванному цветку. Напрасно Ондрейко говорил с нею, напрасно гладил и целовал ее. Она его не узнавала, хотя и смотрела на него. Одно только утешало мальчика, что ее лицо, когда она спала или бодрствовала, носило отпечаток радости и счастья. Иногда она пела чудные песни в честь Агнца Божьего, иной разбалладу о кораблекрушении. Так, без каких либо перемен, прошло две недели.
Тем временем вернулся отец Палко и, позаботившись о самых необходимых вещах, снова уехал.
Палко он с собой на этот раз снова не взял. Он знал, что для Ондрейко эта разлука будет тяжела, и не хотел огорчать его. Мальчик так и льнул к своему старшему товарищу, подобно перепуганному птенцу, которого лишили гнезда. Доктор опасался, что он тоже может заболеть, если у него отнимут верного друга, и дядя обещал Лессингу, что лично привезет и доставит мальчика домой, как только даме станет лучше. У Лезина не хватило мужества увезти Палко, так как больная узнавала только его. Всякий раз, когда он ей читал из Библии, она смотрела на него, жадно вслушиваясь в его чтение, и всегда была тиха и счастлива в его присутствии, хотя и не разговаривала с ним.
Между тем из Парижа пришел ответ. Но бедная женщина не знала, что отныне Ондрейко. который с бледным и осунувшимся лицом сидел около нее, всецело принадлежал ей и никто больше не имел на него прав. Она не знала и того, что отец ее благополучно прибыл в Гамбург и в субботу должен быть уже здесь. Печально стоял дядя Филина у постели больной, держа телеграмму, а тетя Моравец горько плакала. ? Что мы будем делать? Ее отец приезжает издалека и ничего не знает о случившемся. Как он среагирует, если узнает, что его телеграмма так потрясла ее и она теперь в таком состоянии? Уже в России врачи говорили, что в один прекрасный день ее нервы не выдержат. Ах, бедняга! Он хотел ее порадовать, и вот как все получилось!
- Все, что Бог допускает, - к лучшему, - ответил Филина. - Не заботьтесь; я встречу его и подготовлю к тому, что его здесь ожидает.
- Дядя Филина, возьми меня с собой встретить дедушку,- просил Ондрейко, когда дядя после обеда собирался идти.
- Я пойду пешком, это для тебя слишком далеко, мой мальчик,- ответил он мягко.- Оставайся около мамочки и жди дедушку здесь. На станции я возьму экипаж, и около восьми часов вечера мы будем на месте. Дядя поцеловал мальчика, и через некоторое время его высокая фигура исчезла в зарослях лесной чащи. Он шел, сокращая дорогу и идя лишь известными ему одному тропинками. И все же это заняло около двух часов, пока он вышел на шоссейную дорогу, которая вела на станцию. Неожиданно он остановился, взглянув на восток, где круто над одной из скал возвышался старый, недавно обновленный крест. Ах, эти воспоминания!.. Ему казалось, будто он снова стоит здесь 19-летним юношей. Его охватило страстное желание подойти ко кресту, опереться на него и посмотреть вниз, на ту тропинку, по которой когда-то ушел Истванько и больше не вернулся. Он ушел с утонувшим кораблем в объятия водной стихии. Дядя Филина не мог противостоять этому желанию. Через несколько секунд он был уже у креста, припав к его подножью. Неописуемые сердечные муки охватили его, как бы желая похитить у него уверенность в прощении грехов. Но вдруг вокруг него будто все запело: Твердо я верю: мой Иисус!
Им я утешен и Им веселюсь, Неба наследье хочет Он дать, Как же приятно им обладать.
Твердо я верю: с часа того, Как я отдался, дитя я Его!
Мир наполняет сердце мое, / В Нем нахожу я хлеб и питье, Да, Иисус Христос всю его вину пригвоздил ко кресту и простил его, омыв его Своей святой кровью. Почему же тогда он стоит здесь? Там, в хижине, находясь между жизнью и смертью, лежит мать Ондрейко.
Ее отец приехал из-за океана к своему дитя, и он должен его встретить.
Филина поднялся с колен, отряхнул пыль и, обняв еще раз крест, взглянул перед собою, как много лет тому назад.
Тут Филина увидел стройную фигуру мужчины, одетого по-городски и поднимавшегося по тропинке, где когда-то была их хижина. Но сейчас там было печальное зрелище: все поросло травой и можно было видеть только остатки пожарища. Печаль покрыла лицо незнакомца. Ах, это лицо! На свете было только одно, такое же незабвенное, но намного моложе! Филина закрыл глаза и открыл их только тогда, когда услышал приближающиеся шаги. Подняв голову и взглянув вверх, он очутился лицом к лицу с незнакомцем. ? Добрый вечер!- приветствовал его незнакомец. ? Истванъко!..- вырвалось из груди Филины.
- Петр! Ты ли это?!- воскликнул тот, обняв Филина.
- Истванько! Ты жив? На самом деле? Это невозможно !
- Я жив, Петр! И... наконец, я здесь. Поздно, правда, но долгое время я не знал, что- дорогая', которая нас разъединила, уже в вечности. Я не хотел причинять боль нией, ни тебе. Теперь я приехал забрать мои 'сокровища', которые ты мне сохранил.
- Твои 'сокровища'?- изумился дядя Филина, который все еще не знал, видит ли он чудный сон или грезит. Он не мог насладиться этим голосом, который так давно не слышал. Истванько постарел, немного изменился, но голос был тот же, который всегда звучал для него, как музыка. Так было и сегодня.
- Мы ожидаем отца госпожи Славковской, и я иду ему навстречу,- пояснил Филина.
- Это я.
