складной стол перед ближайшим бараком справа. Они пьют, оживляются, хохочут.
Один хватает обрезок доски, чертит на нем углем неуклюжие буквы; потом, забрав молоток и гвозди, лезет на столб и прибивает надпись.
Авантюристы, рукоплеща, горланя, пляшут вокруг столба, на вершине которого значится:
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
1
Лагерь авантюристов к концу дня. Первое наше чувство — восхищение. Сколько сделано за одну неделю! Палаток больше нет. Готов десяток бараков. Они окружают площадь и начинают собою два проспекта, один к лугу, другой к речке.
По правую сторону площади — барак, поместительнее других, служит, по-видимому, провиантским складом. Передняя стенка у него откидывается и образует как бы первобытный прилавок. На прилавке стоят стаканы.
По левую сторону площади — другой барак, в том же роде, но еще поместительнее и наглухо закрытый. Возможно, что в нем хранятся палатки, инструменты, запасы дров. У дороги на лугу идет постройка навеса для вьючных животных, которые как раз возвращаются с речки, куда погонщик водил их на водопой.
Вдруг пробегает какая-то тревога. Собаки скачут кругом и лают. Люди бросают работу. Они что-то заметили. Понемногу все собираются вместе. Иные пошли в бараки за ружьями.
Вот все они стоят вокруг столба и смотрят в скрытую от нас даль. Надпись, оставшаяся с прошлого раза, господствует над ними и дает им название. Они о ней не думают; они поглощены своей тревогой. Но зато нами овладевает странное чувство; мы не можем оторвать глаз от этой кучки людей, сплотившихся вокруг столба; от этого возникающего и взволнованного чего-то, чье имя называет столб.
Наконец, появляется то, что высматривали; пять человек, два осла и мул, едва держащиеся на ногах.
Первый же взгляд прибывших обращается к надписи. Доногоо-Тонка! Несмотря на усталость, у них вырывается ликующий жест, правда, один-единственный.
В то же время и основатели выходят из оцепенения. Завязывается беседа. Нам нетрудно понять, что говорится.
— Это и есть Доногоо-Тонка?
— Ясное дело. Вы же видите.
— Невелик Доногоо-то.
— Меньше Чикаго, конечно. Но почем знать, что будет.
— Живется хорошо?
— Великолепно. Роскошный вид. Здоровый климат. Взгляните, какой цвет лица.
— А золото находят?
— Да, порядочно.
— А где?
Один из основателей указывает на речку. Наступает молчание. Прибывшим все это еще не вполне ясно. Но они так измучены усталостью, что избегают затруднений.
Они говорят, что припасы у них вышли, что они голодны, что в дороге у них пало два мула и пришлось бросить поклажу.
Основатели становятся любезны. Само собой, в Доногоо что-нибудь да найдется. Пища, питье, помещение — все это в Доногоо можно получить. Но только жизнь здесь дорога, ужасно дорога.
Если у этих господ есть деньги…
Подходят к бараку с напитками. Основатель, являющийся его содержателем, входит туда, размещает на прилавке пять стаканов и пять бисквитов. Он предлагает даже немного паштета из анчоусов. Но надо платить вперед.
Что и исполняется.
Те все еще голодны. Им подают селедки. Дорога селедка, господа, непомерно дорога! Сами посудите! В такой дали от берега!
Потом заходит речь о помещении.
Большой барак налево — как раз то, что требуется. Его очистят в один миг. Или, может быть, эти господа предпочитают взять на прокат палатку?
Происходит препирательство. Двое из этих господ решают поделить палатку. Трое остальных поселятся в бараке.
Но в Доногоо-Тонка имеются не только предметы первой необходимости. Один из основателей возвращается из своего барака с гитарой. Он устраивается у подножия столба. Двое других усаживаются рядом с ним.
И вот, пока народ Доногоо-Тонка располагается в кружок, раздается песня, сопровождаемая звуками гитары и хлопаньем в ладоши.
2
Париж, платформа Орсэйского вокзала.
Ламандэн и его пионеры садятся в Бордосский скорый поезд. Банкир, профессор Ле Труадек, Бенэн, Лесюер, несколько друзей явились сердечно проводить их.
У Ламандэна вид очень веселый. Он занят размещением своего отряда. Смотрит за багажом. Расточает объятия и прощальные приветствия.
Он находит для каждого любезное слово и целых несколько фраз для профессора Ива Ле Труадека.
3
Доногоо-Тонка, его столб и его народ. Утреннее оживление.
Содержатель буфета кончает прибивать к строению тщательно выведенную дегтем вывеску:
Напротив два других основателя, взобравшись на крышу большого барака, силятся расположить возможно лучше огромную надпись, которую держат за оба конца:
