Михаил Садовский
За что меня убили?.. Люди, люди…
У каждого времени свой цвет. И для каждого цвет времени — «свой». Для меня 30–40-е годы прошлого века красно-коричневых тонов и в чёрной рамке. Это не новаторский квадрат Малевича, это смерть захватила время и давит живое со всех четырёх сторон. И нет исхода. Нет ли?..
Я в Вашингтоне. Ищу Мемориальный Музей Холокоста. И встречные легко объясняют мне, где он расположен — знают. Несложное умозаключение. Символичное знание. Прекрасный солнечный день. Воскресенье. Пляжная погода. Но не чисто туристическая толпа густо заполняет вестибюль, здесь много вашингтонцев, детей, музей существует недавно, — попасть в основную экспозицию невозможно без предварительной записи — и это тоже символично… только благодаря моему корреспондентскому удостоверению после длительных переговоров с работниками музея разного уровня удаётся получить разрешение на посещение основной экспозиции, и при условии, что по выходу статьи, она будет отправлена в этот музей.
Им интересно всё, что о них пишут и говорят, всё, что пишут о Холокосте, они, исходя из этого, строят свою работу, экспозицию, исходя из того, что понимают, какого цвета представляется нынешним людям то, уже далёкое, но не покрытое непроницаемым туманом время…
Каждый входящий получает «ай ди» одной из жертв Холокоста… чтобы пройти с «новым» именем весь скорбный путь.
«Этот документ (#7606) рассказывает историю реального человека, что жил во время Холокоста».
Так написано на форзаце.
Да. Теперь я — это он…
«Имя: Симха Перельмутер
Дата рождения 1900
Место рождения — Хорошов, Польша
Симха — один их шести детей, родившихся в еврейской семье в городке Хорошове. Его отец был учителем хибру. Симха был выдающимся студентом и после обучения в университетах в Швейцарии, Франции и Германии стал профессором философии в университете во Львове. В начале 20-х он женился, и к 1929 году он и его жена Фрума уже растили двух дочерей Тшию и Суламифь…»
Здесь, в конце этой страницы, где напечатан «кусочек» «моей» биографии написано:
«Пожалуйста, переверните страницу в конце 4 этажа, с которого и начинается скорбный поход в прошлое».
Да, я не мог (в силу возраста) быть свидетелем того времени, но знаю его, потому что впитал в себя его дух, выраженный в музыке и науке, в архитектуре и литературе, в живописи и мечтах о познании атома и северного полюса, о покорении малярии и оспы. Во мне, оказывается, сохранились образы исчезнувшего местечка и провинциальной синагоги, пейсатых ортодоксов и придушенных жизнью молодых людей, стремившихся сбросить традиции, по-крайней мере, со своих плеч и вырваться в кипящую жизнь… может быть, это знание приходит генетическим путём? Может быть, океан разума оделяет меня ощущением духа племени… и не всё мне нравится там. Далеко не всё, и я со своего отрочества повторяю пронзительные и непостижимо прекрасные строки:
И они мне не нравились, эти «ржавые», как и Багрицкому… и они отталкивали меня своей провинциальной пошлой забитостью, и я вместе с поэтом рвался и протестовал:
Так и я кричал потом вслед за Багрицким через полвека:
Дети этих тёмных людей, вырвались в мир и создали теорию относительности, вакцины против болезней, компьютерные языки и основы ракетостроения, написали гениальные картины, великие книги, открыли секреты генетики и космогонии…
Но за это не убивают?
«1933-39: Симха был сионистом и в течение 30-х годов он внушал своим еврейским студентам, что
