хлопнула входная дверь. Было уже утро. Нахман провел пряжкой по металлу. Потом еще… Связь прекратилась. Все утро инженер размышлял о случившемся. В голову приходили романтические варианты.
«Замужняя женщина, чей-то муж… Словно подала знак: позвонила и положила трубку».
Потом он отбросил эту версию.
В последнее время в подъезде происходили странности. В связи с возросшими ценами на подписку из почтового ящика по пятницам стали пропадать газеты с телевизионными программами на неделю. Нахман и к этой проблеме подошел как инженер-ракетчик, экспериментатор. Газеты похищал жилец, чей ящик находился поблизости. Заметив его в отсеке, никто из соседей не мог ничего заподозрить. Кроме того, похититель не был подписан на газету. Нахман узнал на почте список таких людей. Он жил на третьем этаже. Жильцы со второго этажа, не подписанные на газету, были на даче. Другие уже много лет выписывали «Вечерку». На первом справа жил новый жилец. Спортсмен или охранник. Он ни с кем не общался. Газета к нему не шла.
Ночные скребки тоже шли снизу справа…
В обоих случаях в поле зрения возникала одна и та же фигура…
С утра Нахман занял наблюдательный пост у окна. Сосед в течение дня из дома не вышел и появился на улице только вечером. Едва он появился на другой стороне улицы, у венгерского «шопа», Нахман быстро провел по батарее первым попавшим под руку металлическим предметом, им оказалась рублевая монета…
Есть! Снизу ответили!
Инженер быстро спустился вниз, прильнул к двери:
—Алло! Вы меня слышите?
Ответ пришел с другой стороны, с какой Нахман не ждал. Он не заметил двух монтеров с портативной лесенкой, химичивших у телефонного ввода. Они заканчивали работу. Спешили.
—Чего тебе, отец? Из какой квартиры? Связь барахлит?
Вышли из коридора вместе. Поднялись на третий этаж. Нахман путанно объяснил свои подозрения…
Из оврага донесся громкий лай. Несмотря на поздйий час, там и сейчас выгуливали собак.
—Пошли!
Штурмовая группа «Лайнса» двинулась из крохотного сквера за домом. Чуть дальше темнел длинный овраг. Его обживали ребятишки и собаки. Рэмбо шел первым номером.
—За мной Игумнов. И капитан. Вопросы есть?
Снаружи было тихо. Темно. Окна плотно зашторены. У подъезда никто не встретился. Вечерами народ предпочитал сидеть у телевизоров. На лестничной площадке свет уже не горел. Секьюрити — все как один в темных спортивных костюмах — опустили на лица вязаные, с прорезями, черные шапочки.
—Сюда…
За дверью слышалась сбивчивая речь, смех. Там работал телевизор. Рэмбо щелкнул зажигалкой. Чуть повыше, прямо перед ним висел ящик с электросчетчиками и пробками.
—Все! Финиш!
Телевизор умолк. Несколько минут стояла полная тишина. Потом раздались негромкие шаги. И все снова умолкло. Стоя за дверью, человек проверялся. Неожиданно послышался мягкий поворот ключа. Дверь открывалась внутрь. Ничего не было видно.
Рэмбо — сто с лишним килограммов чистого веса — внезапно легко бросил себя вперед. По силе это можно было сравнить с ударом грузовика. Раздался шум падающих тел. Игумнов и капитан с наручниками с двух сторон навалились на лежавшего внизу, по-ментовски выкручивая руки и волоча в прихожую, с глаз соседей. Все были уже в квартире. Вспыхнул свет. Невыключенный телевизор сразу же заорал, ему скрутили горло. Рэмбо на секунду припал к косяку плечом. В темноте он крепко задел о притолоку.
— И на старуху бывает проруха.
— В ванной на полке йод…
Рэкетир — светловолосый, в камуфляже, в туристических ботинках — был похож на свою юношескую фотографию, которую Рэмбо видел в гостиной Мадам. У него было чуть асимметричное лицо, крупный, с перебитой спинкой нос.
«Плата…»
До того, как погас свет, он сидел перед телевизором с книгой.
—Да ладно… — Рэмбо только поежился.
Как президент ассоциации, он мог не идти первым в группе захвата, но тогда он не был бы Рэмбо. Все обошлось. Рэкетир оказался вооруженным. Рэмбо разрядил отобранный в схватке «ТТ», ссыпал в ладонь патроны. Бросил в угол. Из второй комнаты уже вели Рахмона-бобо. Худой плешивый старик — пиджак на голое тело, трусы, ноги тонкие, как у ребенка… Он таращился на вломившися в квартиру людей. Рот старика был прихвачен липкой лентой.
— Сними скотч! Только аккуратно…
— Это не я… — Плата выпрямился. — Можете у него спросить. Правда, дед?
Старик расплакался.
— В себя никак не придет…
— Рахмон-бобо, мы друзья Неерии, Нисана. Сейчас мы отправим вас домой… — Рэмбо распорядился: — Пленнику помочь одеться. Умыть. Андрей, ты отвезешь, бери машину…
Рэмбо заглянул на обложку книги, которую до их появления читал Плата.
«У. Сомерсет Моэм. „Каталина“. „Головка варит…“
—С тобой мы должны поговорить…
Рэмбо кивнул хозяину в сторону кухни. Там было по-спартански скромно: холодильник, стол, четыре табуретки.
—Меня называют Рэмбо… — Они сели. — Был такой мужик.
— Плата.
— Мы были у тебя дома.
— Я знаю… — Плата показал на телефон.
— Мать звонила?
— Отец.
В квартире пахло парашей.
— Давай по делу. Рахмон-бобо…
— Мне его привезли… — Плата и в самом деле настроился сдать всех. Он был в руках Рэмбо: заложник был освобожден у него в доме. — Мансур и Шайба. Шайба прятал его у себя в гараже… Дальше туман.
— Что именно?
— Шайба не звонит. Я связываюсь с его отцом каждую пару часов.
— Отец Шайбы не говорил о звонках.
— Он не такой простой!..
— Он был в курсе?
— Я думаю, он отвозил записку насчет выкупа… — Плата счел нужным объяснить: — Нас с Шайбой поставили на счетчик…
Рэмбо начал понимать:
— Ампула, которую Шайба продал…
— Ему ее дали. Через меня и Мансура. Вместо ширева там оказалась вода. Короче, подставили. А потом еще поставили на счетчик. Сегодня на счетчике пятьдесят тысяч баксов…
— А кто подставил?
— «Рыбацкий банк». Дурь от них! Чтобы расплатиться, Мансур и Шайба взяли старика. Я попал краем. Как секьюрити службы безопасности «Рыбацкого банка». Сейчас я оттуда ушел в Фонд…
— Фонд? — Рэмбо вспомнил лондонскую кассету.
— Фонд психологической помощи Галдера. Это какой-то психолог…
— А это при чем?
— Позволяет уходить от налога. В действительности это охранная структура.
— Чья?
