капуччино или афух. Какие-нибудь свежие булочки. Я, кстати, еще не завтракала…
Мы сидели за уличным столиком. Несмотря на рабочий час, вокруг было оживленно. Все та же разношерстная толпа: израильские, американские туристы, арабские мальчики — торговцы мелочами, вооруженные молодые солдаты, полицейские, джипы военной полиции, без дверец и задних бортов, для быстрого реагирования…
—Двухсотмиллионный кредит тому, у кого вклад — один-единственный доллар… Как можно это объяснить?
—У нас особая ситуация.
Леа со вкусом курила. Перед ней лежало несколько ивритских газет и одна русскоязычная, «Вести».
— Как раз сейчас я пытаюсь установить, есть ли у нашего клиента какое-то дело в Израиле…
— Тут все сложно! Надо доказать, что кредит был вложен в принадлежащую ему фирму, имеющую то же название, что и московская…
— «Алькад» и «Экологическая продукция»…
— Да. Но это не все! Обращаться придется в российский суд, поскольку сделка была заключена там… В этом случае мне придется работать вместе с московским адвокатом…
Механизм исполнения решений между Россией и Израилем не был отрегулирован.
— Мы будем первыми…
— Действительно, сложности.
Леа загасила сигарету:
— Если дело пойдет, мы должны будем успеть перекрыть выезд этих людей из страны и наложить арест на имущество. А имущество, как я понимаю, в Израиле у них должно быть.
Я передал ей справку, взятую в ТАБУ:
— Вилла достаточно дорогая…
— Думаю, что мы сможем открытьпротив них дело.
Леа была удовлетворена. В свою очередь я был уверен, что до этого не дойдет. Я знал мафиозные российские кадры. Мы все были обречены. Каждый в свой срок. Леа подвинула мне «Вести»:
—Тут кое-что интересное…
Материал о страшной находке в Ашдоде был вынесен на вторую полосу. Труп Арлекино обнаружили ашдодские пацаны, новые израильтяне украинского помола, находившиеся, в стране от года до четырех лет. Каждый раз они выбирали новые укромные места для своих тусовок. В их возрасте, с их уровнем знания языка несовместимость с местными была еще острее и болезненней, чем у их родителей. В компанию входили мальчики и девочки лет шестнадцати. Труп заметила одна из подружек, спустившаяся в темноту убежища, чтобы сделать «пи-пи». Она щелкнула зажигалкой… Вопль девушки, отмечал автор корреспонденции, могли бы услышать на ее родине, в Днепропетровске, и одновременно в Иерусалиме, в Центральной штаб-квартире израильской полиции…
Школьники разошлись по домам, чтобы через пару часов встретиться снова. Теперь уже в участке. От кого о происшедшем стало известно ашдодской полиции, можно было лишь предполагать. На следующий день полиция разрешила сообщить о трупе по радио и в газетах. Официальное коммюнике было коротким: «Все учащиеся вызваны для допроса в полицию. Личность погибшего не установлена. Следствие по делу продолжается…»
У дома мне снова встретился Влад. У них с женой был отработанный до деталей, в точности повторявшийся каждый раз ритуал выезда. Влад спускался с галереи. Жена его уже сидела внизу, в машине. Он осматривался по сторонам. Потом садился в машину.
—Жируешь, командир?
Предполагалось, что тут, в Израиле, я всю дорогу барствую, кропая рецензии для «Золотой кареты» по тысяче шекелей за штуку. А полнотелый в темных очках Влад — весь в заботах о хлебе насущном…
— А чего делать? Как ты?
— Кое-что наклевывается. Теперь в Питере… Я тебе говорил.
— Квартира?
— Да… — Он как-то странно на меня посмотрел. — Кстати, тебя полиция не треплет?
— С чего бы? Я что-то не догоняю.
— Ну, «где родился, где крестился»?
— Нет!
— Потому что ты из России. А меня тягали. Я думаю, все потому, что у них нет обмена с МВД Украины.
— А чего?
— Все братву ищут.
Никто ни разу не вызвал меня, не спросил, где я работал в стране выезда. Словно всем это было до лампочки… Представляю, что было бы, если б я, бывший сотрудник израильской полиции, переселился в Россию.
—А может, тайно наблюдают… Да сейчас! Погоди! — Влад махнул жене. — Со мной разговаривали в Мидраш-а-Руси. На Русском подворье. Полиция тут крутая.
Разобраться было трудно: недавно миштара допрашивала премьер-министра. Закатила семичасовой допрос начальнику канцелярии премьера…
— Делать им нех…
— Полный беспредел. А знаешь почему? Они же пишут справа налево… — Он подмигнул. — А мы наоборот. Мы только еще начали строку, а им уже с другого конца все известно… Ну, бывай. Ладно!
—Ты поосторожнее с этим подонком…
Зеленоглазая Рут видела меня с Владом. Догнала. Мы поднимались по лестнице вместе.
—Привет, Рут! Как жизнь?
— Замечательно. С ним никто не имеет дела. И ты держись дальше!
— Добрый ты человек, Рут!
— Добрый… Скоро тридцать пять лет, и никто замуж не берет…
«Годы идут, а счастья нет!» — накалывали в таких случаях на грудь или на руку…
—Тридцать четыре! Ну, что это за возраст, Рут?!
Я позвонил гиду Лене Милецкой. Меня интересовал храм, о котором Хэдли упомянула в машине. Звонок застал Лену в Акко, на экскурсии. Ей было неудобно разговаривать, но она была рада моему звонку. Я уловил ее бешеный напор. Все, что распирало ей губы, свитер, джинсы. Поднималось навстречу, всходило.
— Я бы хотел посмотреть Крестовый монастырь. Когда вы в нашу сторону?
— Соскучились? Я могу хоть завтра пр-л-иехать!
— Завтра не выйдет! Как в субботу?
— Я как раз буду в Иерусалиме.
В этот день, когда иудейские святыни бывали недоступны для обозрения туристов, особенно расцветал туризм в местах, связанных с христианством.
— …Во второй половине дня. И именно в Крестовом монастыре!
— Пр-лестно… Я с вами!
Я еще добавил несколько слов на иврите, почерпнутых из «суперсловаря». Специальный раздел в нем содержал безукоризненный набор пошлостей: «Я в тебя безумно влюблен», «я в тебя влюблена по уши», «я от тебя без ума», «я увлечен тобой», «я болен от любви», наконец, «я опьянен любовью»… Лена поправила меня. Засмеялась. Я заварил чай, хотя уже много раз давал себе слово, что не буду этого делать. Кроме индийского и цейлонского, у меня были тут великолепные чаи, в том числе «Граф Грэй» и «Серый барон», которые так хорошо шли, бывало, в сауне, в Москве. Чай в Иерусалиме у меня не получался. Играла ли здесь роль вода, которая попадала в израильскую столицу издалека, из озера Кенерет, или высота Иерусалима — девятьсот метров над уровнем моря? Я подозревал, что повторялась история с самаркандскими лепешками, которые можно печь только в Самарканде и нигде больше.
Мне позвонил Захария, офицер безопасности пункта проката автомобилей из Холона.
— Это… — Он замялся, не зная, как лучше представиться.
— Знаю. Фонд бывших работников КГБ и МВД СССР…
