— Можно предъявлять на опознание? — спросил он у Денисова, обмениваясь с ним тяжелым долгим рукопожатием. — Понятые на месте.
— Приступайте, — Денисов кивнул.
Младший лейтенант достал из сейфа чистый бланк протокола и несколько приготовленных заранее колец, положил на стол.
Понятые — уборщица станции и киоскер соседнего киоска — заволновались.
Денисов понял: их кольца находились в числе предъявленных, теперь они боялись, что произойдет ошибка.
— Предупреждаю об ответственности… — младший лейтенант придвинул бланк протокола Гладилиной, сидевшей у стола.
Она расписалась, бросила взгляд на выложенные в ряд и поименованные в протоколе «изделия из желтого металла».
— Вот оно! — Гладилина сразу выбрала одно из колец, поднесла к свету.
На бриллиантовой крошке, вкрапленной в поверхность, вспыхнули яркие лучики. Крохотные бриллианты располагались в виде эллипса.
— Это ее кольцо, Лени, — она обернулась к Денисову. — «Рыба». Я говорила о ней в ту ночь. Помните?
— Хотите сказать что оно похоже на то, что носила ваша сестра, уточнил начальник линпункта, принимаясь за протокол.
— Не похоже, а именно ее!
— Как вы можете утверждать?
— Царапина! Видите? — Гладилина показала. — Сбоку.
Денисов пригляделся: нужно было быть весьма внимательным, чтобы обнаружить едва заметный соскоб.
Понятые с облегчением вздохнули.
Младший лейтенант хмыкнул, но все же дописал протокол, дал всем подписать.
Пока он возился с протоколом, прошло несколько поездов, каждый раз маленькое кирпичное здание наполнялось гулкой дрожью. Потом он убрал кольцо и протокол в сейф:
— Пока останется здесь.
— Вы мне не отдадите? — спросила Гладилина.
— Надо послушать, что скажет человек, у которого мы его изъяли. Ваша сестра могла кольцо продать, подарить…
— Она бы этого не сделала!
— Неизвестно, — младший лейтенант отвел ее довод. — И вообще: все ли мы знаем даже о наших самых близких… — Денисову послышался намек на обстоятельства несчастного случая с библиотекаршей. — Не беспокойтесь, кольцо будет в сохранности.
Денисов вышел проводить Гладилину на платформу.
— Мы сегодня звонили в реанимацию, — сказала она. — Предупредили: все медленно идет к концу. А что говорят вам?
— Примерно то же. Кажется, что у них нет других слов. Что нового у вас?
Он не стал спрашивать ее о муже, о противоречиях в его объяснениях, но Гладилина сама сказала:
— Мой сегодня заедет к вам. Хочет все объяснить. А то не вяжутся у него концы с концами.
— Вам он объяснил?
Она покачала головой:
— Зачем? У нас все на доверии. Он приедет и объяснит.
— У Леониды Сергеевны в библиотеке стояла хрустальная ваза, — сказал Денисов, Она перебила его.
— Цела?
— Да.
— Видимо, это она маме купила. На семидесятилетие. Мы обсуждали, близкие, решили, что купим от всех…
— Когда у нее день рождения?
— Скоро, в конце месяца.
На кривой, за поселком, послышался частый стук электрички, обычно он на несколько минут предшествовал появлению поезда. На табло, под светофором, вспыхнула двойка — электричке открыли второй путь.
— До свиданья, — Денисов повернул к линпункту.
Начальник линпункта уже ждал его у входа:
— Мужика этого я знаю, — Денисов понял, что он говорит о человеке, у которого изъяли перстень. — Паленов. Он здесь недалеко живет. Пить ему нельзя из-за контузии.
— Но пьет.
— Дочь выдал замуж, — младший лейтенант провел рукой по бледному, словно из плохо пропеченного теста, лицу. Несмотря на свое скромное звание, он был уже в годах, более десятка лет прослужил старшиной. — Видно, и купил для нее.
— Где он пил? — спросил Денисов. — Известно?
— В новом пивном баре. Сейчас пройдем туда.
Через привокзальную площадь, мимо рынка они прошли в новый пивной зал.
Пива здесь не было. За высокими столиками несколько человек пили холодный лимонад. В помещении стояла больничная тишина и так же по-больничному позвякивало стекло о стекло, — Сейчас…
Младший лейтенант отошел от Денисова, шепотом, накоротке перекинулся с продавцом, лениво перетиравшим тряпкой пыльные бутылки коньяка на витрине.
Потом он поманил Денисова к выходу; — С Паленовым были Роман Леонтьевич и еще один.
Того продавец видел впервые: «Деловой, — говорит, — не чета этой пьяни».
— А Роман Леонтьевич… Это, видимо, завсегдатай?
— Этот где-нибудь поблизости… — сказал начальник линпункта. — Да вон он! Легок на помине.
У забора мужчина невысокого роста, в коротком осеннем пальто, в кепке, закупоривал бутылку. Было видно, что он успел основательно подкрепиться.
Сбоку на картонной коробке из-под «Рома Негро» лежала немудреная закуска.
— Роман Леонтьевич… — окликнул младший лейтенант.
Тот сунул бутылку во внутренний карман, обернулся.
— Что за мужчина заходил с тобой и с Паленовым в пивной зал? — спросил начальник линпункта, — Так это утром!
— Утром. Кто он? Откуда?
— Да разве всех упомнишь…
— Какой из себя? Обрисуй. Может, я знаю.
— В резиновых сапогах. «Ни с чем пирожок». Я и не запомнил. Они вдвоем ушли, с Паленовым. Теперь я здесь… — он показал на ящик из-под «Рома Негро». — А Паленов в милиции побывал.
— Раньше вы видели того — в резиновых сапогах? — спросил Денисов.
— Вроде встречал, — он покачал головой.
— Никогда ничего не случалось, — посетовал начальник линпункта, — а тут…
Они прошли несколько домов, свернули на ближайшую улицу. Впереди, за пустырем, показался фундамент давно оставленного дома. Свалка битого кирпича. Напротив синела обнесенная новым штакетником аккуратная дачка с белыми наличниками окон и терраской.
— Сюда, — младший лейтенант свернул в калитку.
Мимо парников они подошли к терраске, поднялись на крыльцо. Изнутри кто-то невидимый за дверью тотчас отбросил крючок, хлопнул в сенях.
— Можно? Теть Рая! — окликнул начальник линпункта.
Никто не ответил.
