Костя посчитал тему исчерпанной, выключил шахматные часы, поправил ведомости, лежавшие в беспорядке на подоконнике.
Денисов этого не считал.
— Когда вы пригласили Белогорлову к себе? — спросил он. — Задолго до дня рождения?
— Получилось как? — Культурник вздохнул, пояснил в прежней путаной манере: — Неделю назад говорю ей: «Мать, придешь ко мне на день рождения?» Она тоже в шутку: «Миноги будут?» — «Для тебя, — говорю, расшибусь!» — «Тогда приду». — Он снова заулыбался. — Конечно, ни за какими миногами я не пошел, думал — и она забудет. В пятницу подходит:
«Миноги достал? Смотри: я приеду пораньше!»
— Она действительно приехала раньше?
— Действительно.
— Чем вы это объясните?
Костя включил часы:
— Дело у нее было ко мне. На работе не поговоришь: люди… И уединиться нельзя!
— Дело? — переспросил Денисов.
Культурник смутился:
— Вернее, я думаю, что дело. А точно не знаю.
— То есть?
— Только стали говорить — тут товарищ звонит. Из «Трудовых резервов».
Сейчас за начальника команды…
Потом девчонка. Не та, которая сейчас, а до этой. Все поздравляют, со всеми несколько лет не виделся.
Культурник оказался человеком удивительно несобранным, но Денисов был готов разговаривать и час и два, чтобы хоть немного узнать о целях визита Белогорловой.
— А тут гости идут: Олег с Сашкой — из первой сборной!
— О чем вы все-таки успели поговорить с Белогорловой?
— Я же говорю, — он что-то смахнул с рукава, снова заглянул сзади на свои высоченные каблуки, — так и остались на подступах. «Ты сколько работал в милиции? — спросила она. — Долго?» — «Три года». — «В каком отделении?» — Костя выключил часы, снова включил. Денисов хотел отодвинуть часы, но раздумал: оставшемуся без игрушки, культурнику было бы не на чем сосредоточить внимание. — «В Советском райуправлении…» — «Друзья там остались?» спрашивает.
— Дальше.
— Это за весь вечер… Что-то вначале спросила, что-то потом, когда уже изрядно выпили. Я понял только, что Леониде неудобно было обращаться официально в милицию по поводу какого-то человека. И она хотела, чтобы я помог ей сделать все конфиденциально.
— Она назвала фамилию?
— Я же говорю: нам помешали!
— Этот человек в Москве?
— Мне кажется, что он живет в Советском районе.
Потому что, когда я назвал Советское райуправление, она сказала: «Как кстати!»
«Район, где все произошло, где живет Шерп, — подумал Денисов. — Коломенское, Варшавское шоссе…» У него появилось такое чувство, будто он остановился на самых подступах к раскрытию тайны.
— Что все-таки мешало ей обратиться в милицию? — он ближе подвинул часы, и культурник их машинально тут же включил. — Какое вы создали объяснение для себя? Кто это? Друг, муж? Как вы это объяснили себе?
Ведь было же какое-то объяснение.
Костя нерешительно улыбался:
— Что-то произошло… В каком-то городе.
— Может, в Калининграде?
— В Калининграде! Точно!
— Но что именно?
Он снова заюлил, смутился:
— А вдруг не так?
— Что вы помните?
Культурник щелчком включил часы:
— Леонида была на грани отчаяния: что-то произошло. Этот человек ее спас, и она уехала в Москву. А сейчас он появился. Леонида в чем-то его подозревает, но не хочет сразу бить в колокола, заявлять! — Культурник предпочел разом от всего освободиться. — Хочет что-то предупредить.
Преступление? Ничего не понял… — Закончил он серьезнее, чем начал. — Кучинская звонила в реанимацию, сказали, Леонида совсем плоха.
Денисов молча простился.
«Двадцать четвертое августа, — думал он, направляясь к выходу. — Белогорлова неожиданно объявила мужу о том, что она и ребенок уезжают.
Дата на листке отрывного календаря, обнаруженного у Шерпа. И культурник, если он ничего не напутал, тоже связывает все с отъездом в Москву».
В цепи событий одиноко, как верстовой столб, какой Денисов. видел во время службы на Севере, стоял непреложный факт — существование человека, который три года назад, в последние дни августа, в Калининграде оказал библиотекарше неоценимую услугу и по поводу которого она обращалась теперь за помощью к культурнику и адвокату.
Кабинет, в котором они разговаривали, находился в том же коридоре, что и библиотека. Зеленый ряд кактусов вдоль стены, отделанной новыми панелями, вел в вестибюль. Из круглого окна впереди бил сноп света с плававшими в нем пылинками.
Не доходя до регистратуры, Денисов увидел телефонный аппарат, дверь в директорский кабинет. В прошлый приезд на этом же месте он решил, что прошел мимо чего-то существенного и важного. На этот раз интуиция мгновенно сработала: телефонный аппарат и круглое окно на аллею, где стоял пансионатский автобус.
«Не увидела ли Белогорлова в тот день, — подумал он, пересекая вестибюль, — кого-то из этого окна? Может, потому она и позвонила Шерпу, вызвала к ремонтирующемуся зданию? А потом побежала за хрустальной ладьей?»
— Ну вот! — обрадовался помощник дежурного, увидев Денисова. — А вы боялись, что придется ждать.
Помощник кивнул на парней у окна. Высокий — с причесанными вперед волосами, с маленьким лбом, в куртке, в вельветовых брюках — был незнаком Денисову вовсе. Его товарищ, отвернувшись, смотрел в окно. Когда он обернулся, Денисов все понял.
— Пойдете с инспектором, — помощник показал на Денисова. — Он объяснит.
— Как вас зовут? — обратился тем временем Денисов к первому.
— Шаров Николай.
— Шаров Миша, — представился второй.
Они поднялись наверх. В кабинете Денисов рассмотрел обоих. Близнецы одинаково одевались, носили одни и те же удлиненные прически.
— По чашке чаю? — предложил Денисов.
Представлялось важным, чтобы первый ответ братьев был положительным. У обоих, без сомнения, были общие вкусы: могли вместе принять, вместе отринуть…
На разговор с Близнецами Денисов возлагал большие надежды.
— С утра слякоть, — сказал один из парней.
Двойник поддакнул:
— Может, из зимы да сразу в осень?
