— Ладно, у меня есть время приготовить пару сандвичей, — неохотно проговорила экономка. — Но сначала поменяю белье в вашей спальне, миссис Дейл, и запру комнату. А вы немедленно переоденьтесь в сухое, слышите?
— Да, мэм. — Кэндис одарила экономку дерзкой усмешкой. — Мы скоро будем готовы.
Экономка удалилась, а вместе с ней улетучилась и храбрость Кэндис. Впервые за несколько лет она осталась наедине с посторонним мужчиной, а не с Ховардом. Подобрав свои домашние туфли и прижав их вместе с полотенцем к груди, она повернулась к Хайду. Он стоял перед ней в непринужденной позе, засунув за пояс большие пальцы рук. Солнечные лучи падали на светлые волосы, сверкали в капельках воды на плечах.
Кэндис старалась не смотреть на него, но это оказалось невозможным, как было невозможным все последние три дня. Ховард был худощавым мужчиной с неразвитой мускулатурой. Мистер Хайд выглядел крепким и словно отлитым из бронзы. Мускулы напрягались при любом его движении, и Кэндис ужасно хотелось провести по ним пальцами.
Она облизнула пересохшие губы и заставила себя посмотреть ему прямо в лицо. «Он понимает, — внезапно подумала она. — Знает, о чем я собираюсь его спросить».
Однако, решила она про себя, обратной дороги нет. Она не будет чувствовать себя уверенно и свободно, пока не выяснит, что нужно. Кэндис глубоко вздохнула и проговорила:
— Почему вы здесь?
Остин задавал себе тот же самый вопрос с той самой минуты, как миссис Мерриуэзер ошиблась, приняв его за человека, ищущего работу по объявлению. Решение дать согласие было импульсивным, как и решение Джека, и эта мысль мучила Остина до крайности.
Что он здесь делает? Шпионит за будущей матерью своего ребенка? Ждет подходящего момента, чтобы рассказать правду? «Миссис Вансдейл, мне тяжело сообщать вам неприятную новость, но я отец вашего ребенка». Ха! Она наберет 911 с такой быстротой, что он глазом моргнуть не успеет, как окажется в наручниках или в смирительной рубашке.
Поступая на работу, он надеялся побольше узнать о Кэндис и со временем придумать, как быть с этой невероятной ситуацией. План не сработал — она держалась замкнуто, укрывалась в своем большом стерильном доме и, вероятно, строила бог знает какие планы насчет его ребенка.
И вот она перед ним во плоти — мокрой плоти, — и он в состоянии сосредоточиться только на том, чтобы держать в узде свое либидо. Миссис Вансдейл была сама женственность, вплоть до едва выступающего холмика на животе. Остин скрипнул зубами, вспомнив, как она напряглась, когда он дотронулся до этого холмика — до их ребенка. Быть может, почувствовала отвращение? Ведь в конце концов он, Остин, отнюдь не тот обходительный, опытный, богатый хлыщ, каким был ее муж.
Итак, зачем он здесь? Отличный вопрос. Но у него нет ответа. Во всяком случае, сегодня.
Он пожат плечами, решив, что полуправда все же лучше, чем явная ложь.
— Зарабатываю на жизнь.
Кэндис нахмурилась: очевидно, ответ не удовлетворил ее. Что она думает? Что он выследил ее до дома, как охваченный похотью щенок? Или что он работает на ее врагов, на других Вансдейлов? Остин подозревал, что экономка именно так и считает.
Как же их ошарашит открытие, что они обе глубоко заблуждались!
Внезапно Остина посетило вдохновение: он вспомнил, как экономка в их первом разговоре упомянула о том, что ее хозяйка нуждается в телохранителе. Можно ли найти способ лучше узнать истинную Кэндис Вансдейл, чем убедив ее, что он заботится о ее благосостоянии и способен защитить ее?
Взяв инициативу на себя, Остин двинулся по направлению к дому со словами:
— Надо идти, пока миссис Мерриуэзер не явилась искать нас.
Он улыбнулся в надежде, что и она расслабится. Кэндис, не попросив его о помощи, принялась надевать тапочки: стоя на одной ноге, натянула правую, потом точно так же левую. Необычное поведение для богатой женщины — тем более такой красивой.
Они шли рядом, и тут Кэндис сыграла Остину на руку, заметив:
— Она очень беспокоится обо мне.
— Я тоже.
Кэндис остановилась как вкопанная; на лице у нее было написано такое удивление, что не поверить в его искренность было невозможно.
— Вы? Почему?
Так, теперь делай свой ход — и не ошибайся! Остин как мог изобразил на своей физиономии полное недоумение.
— Право, и сам не знаю. Когда я впервые увидел вас в клинике, то инстинктивно почувствовал, что вы нуждаетесь в человеке, которому можно доверять. Потом Джек мимоходом упомянул, что вы хотите нанять помощника, и показал мне объявление в газете, а поскольку я как раз искал работу…
Он не договорил, предоставив ей самой делать соответствующие выводы. Не забыть бы предупредить Джека, о чем он может говорить, а о чем нет.
Она снова пошла вперед, Остин тоже. Немного погодя Кэндис спросила так тихо, что он едва разобрал слова:
— А вам я могу довериться?
Это было сказано с такой тоской, надеждой и страхом, что Остин почувствовал себя последним мерзавцем.
От ответа его избавило жужжание появившегося над домом вертолета. Оба они одновременно запрокинули головы и приложили ладони козырьком, чтобы посмотреть на небо.
Остин сразу распознал по белым и голубым полоскам вертолет, принадлежащий четвертому телеканалу новостей, а Кэндис схватила своего спутника за руку и бросилась бегом к задней двери дома, до которой оставалось всего несколько ярдов. Она увлекала Остина за собой с неожиданной силой. В голосе у нее прозвучала откровенная паника, когда она выкрикнула:
— Скорее, они не должны увидеть нас вместе!
— Но почему, черт побери? — крикнул он в свою очередь, от души желая, чтобы под рукой у него был мощный пожарный шланг.
— Скандал!
Остин сдвинул брови, услышав этот ответ, и последовал за Кэндис в предусмотрительно распахнутую экономкой дверь. Конечно же. Как он мог забыть?
Деньги. Все дело в деньгах.
Глава 4
— Мерзкие стервятники! Миссис Дейл никому не причинила зла, почему они не оставят ее в покое? Она даже не может спокойно прогуляться у себя в саду — из-за кустов вот-вот выскочат газетчики и защелкают своими фотоаппаратами. А теперь еще вертолет!
Глядя на то, как экономка яростно что-то шинкует на кухонном столе, Остин был вынужден признать, что вертолет — это уж чересчур. Как говаривали в старину, нет дыма без огня.
Печально известная вдова ушла переодеваться, оставив его в промокших шортах и майке наедине с рассерженной экономкой. Впрочем, он вполне мог поладить с миссис Мерриуэзер: надо было просто сидеть молча и слушать.
— Бедняжка совсем бледная, и неудивительно — целыми днями сидит дома! Она нуждается в свежем воздухе и солнечном свете, но не может выйти погулять.
Бледная? Без свежего воздуха и солнечного света? Это Остину не понравилось. Вредно для здоровья. И все потому, что Кэндис боится репортеров. Вот, значит, почему она не смела выйти из дома с тех пор, как он здесь. Трудно ее осуждать за это, если…
— Что тут плохого, если она хочет ребенка? — продолжала возмущаться миссис Мерриуэзер, не оборачиваясь. — Даже после того, как мистер Ховард умер? Я вырастила троих после смерти моего Джима, и миссис Дейл с этим справится. Кроме нас двоих, этому ребенку никого больше не надо.
Угу. Кроме них двоих, стало быть? Это Остину тоже совсем не понравилось. Он невольно поежился, представив себе, каково его чаду будет расти в такой компании — мать-отшельница и сержант в юбке. В этом вот дворце, осаждаемом газетчиками, телерепортерами и жадными до денег родственниками.
