армии.
Во всех этих конфликтах русские страдали первыми. Вошедшие в Сухум отряды грузинских бандитов в самом центре города повесили растяжку с характерным для того трагического времени призывом: «Русские мужчины и женщины, не уезжайте из Сухуми! Нам нужны бесплатные рабы и проститутки!». Наглость грузинских боевиков возмутила казаков Юга России. Они сформировали отряд добровольцев и поехали в Абхазию на помощь молодой и храброй республике. Насилие породило еще большее насилие, кровь пролила кровь».
Примечательно, что в начале 90-х военное ведомство Грузии возглавил Тенгиз Китовани, выпускник Тбилисской художественной академии, в настоящее время также осевший в Москве. На совести данного представителя творческой интеллигенции немало крови. В том числе, русской. Во время военных действий в Абхазии жертвами подчинённых Китовани стали российские туристы и военнослужащие, коих было убито до 40 человек. При этом ни один из погибших не воевал на стороне Сухуми.
Так, трое членов экипажа вертолёта Ми-8 сгорели в сбитой машине у села Лата, вывозя женщин и детей из осаждённого Ткварчала 14 декабря 1992 года, а ещё пятеро лётчиков погибли в таком же вертолёте 27 мая 1993 года, когда, получив согласие Грузии, доставляли в голодающий город продукты.
Сегодня, живя в шикарной московской квартире, Китовани не перестаёт делать антирусские заявления и требовать международной изоляции России. За пятнадцать лет после тех событий политика и методы Тбилиси не изменились, что доказала шестидневная война в Южной Осетии летом 2008 года, когда была буквально стёрта с лица земли осетинская столица и вероломно убиты своими грузинскими коллегами российские миротворцы. Жертвами грузинской агрессии на протяжении последних 16 лет стали тысячи абхазов и осетин, среди которых немалую часть составляли мирные жители, включая стариков, детей и женщин.
Из всех кавказских республик (не считая Чечни) наибольшей жестокостью в отношении русского населения отличился Азербайджан. Если в Грузии кровопролитие было всё же обусловлено в первую очередь территориальными конфликтами, то в Баку русских в январе 1991 года убивали только за то, что они русские.
Первыми жертвами погромов стали армяне, ненависть к которым с момента карабахского конфликта била через край. Достаточно сказать, что, когда в 90-м произошло страшное землетрясение в Спитаке и Ленинакане, Баку ликовал, и в Армению был отправлен поезд с топливом в рамках оказания помощи, к которому обязывались все союзные республики, на цистернах которого было написано: «Поздравляем с землетрясением! Желаем повторения!»
До определённого момента кровопролитие удавалось избежать, благодаря русскому коменданту города. На требование руководства «Народного фронта» убрать всех инородцев генерал, немного подумав и что-то подсчитав в уме, заявил, что ему достаточно четырёх суток для эвакуации некоренных жителей, после чего он превратит город в мусульманское кладбище. Желающих экспериментировать не нашлось, и «народные защитники» сразу отступили.
Впрочем, ненадолго. Ослабление государственной власти и распад страны не мог не стать катализатором с трудом сдерживаемой агрессии азербайджанских экстремистов. О том, что списки обречённых на истребление готовились заранее, было известно. В первом списке стояли армяне, во втором — русские. Однако, никаких своевременных мер не было принято, и 13 января началась бойня.
Александр Сафаров, офицер Морфлота, вспоминает в своём очерке «Чёрный январь. Воспоминания русского морского офицера о бакинской резне 1991-го года»: «По пути мы видели, как действуют погромщики. Группы молодых вооружённых азербайджанцев, численностью человек по двадцать-тридцать, врывались в квартиры армян, зверски убивали хозяев, не считаясь с возрастом и полом, после чего приступали к грабежу.
К ним с энтузиазмом присоединялись соседи жертв, тут же захватывая освободившуюся квартиру, дрались между собой, не поделив что-нибудь из награбленного.
Трупы выбрасывали из окна, и на улице над ними продолжали глумиться. Женщин и мальчиков, прежде чем убить, по очереди насиловали на глазах у всех. Дети не отставали от взрослых, тащили всё, что могли унести, под одобрительные крики родителей.
На площади «Украины» примерно сорок этих зверей насиловали пятнадцатилетнюю армянку, сменяя друг друга под восторженное улюлюканье их же женщин и детей.
На улице Камо на балконной решётке распяли девочку лет десяти, она висела там до самого ввода войск. Около кинотеатра «Шафаг» на костре живьём жгли детей».
Сафаров пишет, что «в начальный период тех событий Русских ещё не трогали, только грабили квартиры уехавших. Даже на домах писали: «Русские! Не уезжайте! Нам нужны рабы и проститутки!». Согласитесь, весьма «доброжелательное» пожелание, ещё грозились вешать на каждом дереве, что тоже никак не может считаться попыткой выгнать. Позже, в квартирах Русских раздавались телефонные звонки: «Ты еще живой? — интересовались звонившие — И не уехал? Хочешь я помогу тебе отправить в Россию вещи, а ты мне оставишь квартиру? Не хочешь, тогда так заберём!». За трёхкомнатную квартиру в центре города Русским тогда предлагали не больше 20000 рублей и, зачастую, оформив документы, убивали, получая и квартиру и деньги».
Утверждение о том, что «русских ещё не трогали», представляется нам не вполне верным, поскольку существуют показания других очевидцев, свидетельствующих как раз об обратном. «Там творилось что-то невообразимое, — рассказывает беженка Н.И. Т-ва. — С 13 января начались погромы, и мой ребёнок, вцепившись в меня, говорил: «Мама, нас сейчас убьют!» А после ввода войск директор школы, где я работала (это вам не на базаре!), азербайджанка, интеллигентная женщина, сказала: «Ничего, войска уйдут — и здесь на каждом дереве будет по русскому висеть». Бежали, оставив квартиры, имущество, мебель… А ведь я родилась в Азеpбaйджaне, да не только я: там ещё бабушка моя родилась!..»
Жуткую историю рассказала автору статьи «Русская боль» (Журнал «Дело № 88», 4, 2004 г.) беженка из Баку Галина Ильинична:
«Выломали дверь, мужа ударили по голове, он без сознания валялся всё это время, меня били. Потом меня прикрутили к кровати и начали старшенькую насиловать — Ольгу, двенадцать лет ей было. Вшестером. Хорошо, что Маринку четырёхлетнюю в кухне заперли, не видела этого… Потом побили всё в квартире, выгребли что надо, отвязали меня и велели до вечера убраться. Когда мы бежали в аэропорт, мне чуть не под ноги упала девчоночка — выбросили с верхних этажей откуда-то. Вдрызг! Её кровь мне всё платье забрызгала
Прибежали в аэропорт, а там говорят, что мест на Москву нету. На третьи сутки только и улетели. И всё время, как рейс на Москву, ящики картонные с цветами, десятками на каждый рейс загружали… В аэропорту издевались, всё убить обещали. Вот тогда я начала заикаться. Вообще говорить не могла. А сейчас, сейчас намного лучше говорю. И руки не так трясутся.»
В 5-м номере «Учительской газеты» за 1990-й год появилась статья И. Афанасьева, которую мы приведём с незначительными сокращениями:
«Передо мной сидят женщины, разные — молодые и пожилые. Русские учителя. Беженцы! Их рассказы о случившемся с ними и их семьями в Баку в последнюю неделю нельзя слушать без содрогания.
Сегодня на улицах Баку стоят танки, дома одеты в чёрные траурные флаги.
— На многих домах надписи: «Русские — оккупанты!», «Русские — свиньи!». Моя мама приехала по распределению из Курска в глухое горное азербайджанское село учить ребятишек русскому языку. Это было тридцать лет назад. Теперь она пенсионерка. Я второй год работала в школе
Пришла неделю назад в школу, а в коридоре надпись: «Русские учителя, идите в уборщицы!». Я говорю: «Вы что, ребята?». А они в меня плюют
Я их азбуке учила. Теперь вот мы с мамой здесь. Родственников в России у нас нет. Денег нет, работы нет…
Куда? Как? Ведь моя родина — Баку. Женщины-учительницы, с которыми я беседовал в маленькой комнатке, то и дело утирали невольные слёзы обиды.
