неужели людям не надоели детективы? Неужели они читают только для того, чтобы проверить грамматическую правильность романа, неужели им не надоедают все хорошие-как-Иисус-милиционеры и любящие-навечно-как-преданные-собаки жены? Неужели они не могут догадаться о том, кто будет убийцей через десять минут после того, как они начали читать? Не хочется им попробовать выключить аналитическую часть мозга и наслаждаться картинами, наслаждаться пейзажами и красками?'. 'Нет'. (Вот и поговорили).
Закинув свои 'эгм, простые истории' на шкаф, я принялся писать свой второй-первый роман. Про милиционера, красивого и доброго, про шлюху, с христианским сердцем, про намалеванных злых злодеев, снаружи и изнутри. Про новых русских, пытающихся захватить власть с целью открытия своих деловых офисов в Кремле, потому что им больше всего в жизни хочется иметь адрес — 'Кремль, Москва'. В общем, сам того не замечая, я начал писать пародию на детектив. Я высмеивал своих мультяшных персонажей, подчеркивая их тупость, бестолковость, картонизм и скудность. Я работал таким великим марионетом- иронизатором, умным над-системщиком, ставящим себя выше своих литературных героев. Тяжело было, но через пару недель я закончил. Сергеев взял мой 'Пятый фронт: новое вторжение мутирующих новых русских' и недоверчиво пролистнул пару страниц.
Милиционер Сидор, получивший три ордена за то, что закрыл Ельцина от снайперской пули во время путча, сидел в нерешительности. Елена, красивая стройная девушка, кокетливо улыбнулась и предложила милиционеру дамскую сигаретку. Сидор сурово отмахнулся. 'Я пришел по делу', буркнул он, не в силах оторвать взгляда от глубокого декольте на ее вечернем платье. Это была любовь. И Сидор знал это.
Сергеев поперхнулся. 'Что это такое?'. 'Роман. Про злых новых русских, доброго милиционера и красивую девушку легкого поведения, с эротическими сценами и настоящей любовью, как и заказывали'.
Сергеев отложил рукопись и потер виски, зажмурив глаза. 'Послушай, приходи через неделю. Я посмотрю и скажу что где нужно подправить, где что добавить. Так что… иди-ка домой'. Через неделю я пришел и забрал свой роман. Вся рукопись была исписана красными чернилами, что напомнило мне мои годы в школе, когда учительница по литературе оспаривала каждое мое предложение и злилась на отсутствие 'настоящего правильного (?) сюжета'. Сергеев действительно постарался. Половина текста была яростно вычеркнута, на полях сплошные комментарии. 'Сидор — плохое имя… переход к любовной сцене слишком внезапен… добавь романтики… они же не хомячки, в самом деле… слишком ненатурально… сюжет несколько навязчив… нет описаний быта Сидора… нет… нет… нет'.
Вот так. Еще один провал. А теперь мы возвращаемся в то место, откуда я начал свою мрачную историю. Итак, для тех, кто уже совсем подзабыл, что произошло, содержание первой серии: я ворвался в кабинет Сергеева и устроил там представление. Я встал в позу. У меня не было желания менять рукопись, и я был уверен в ее адекватности для тех людей, которые читают детективы про добрых милиционеров. Через какое-то время Сергеев поостыл и начал разговор. 'Ты думаешь, что ты такой умный, Ваня? Что ты можешь писать лучше всех, про те вещи, которые никто не знает? Ты вставишь куски из научной работы Фуко и у всех члены от этого встанут? — Сергеев швырнул мне какую-то книжку, Марининой, — думаешь, что Маринину все читают из-за того, что не могут найти кого получше? Думаешь сколько книг приходится печатать Марининой для того, чтобы заработать себе на жизнь? Ей приходится конкурировать с этим, — Сергеев кинул книжку Кинга, — и с этим, — он швырнул Желязны, — и с этими, — одну за другой он швырнул Кунца, Пратчета, еще какую-то фэнтэзи, — ты думаешь, что ей много платят? Ты думаешь тебе много заплатят за твое произведение, — он показал на золу на столе, — ты думаешь, что купишь себе Роллс-Ройс и станешь жить как Майкл Крайтон? Ты знаешь, сколько тебе придется писать для того, чтобы обеспечить свою жизнь, жизнь своих детей? Одну книгу в месяц. Один роман в месяц! А если хочешь заработать больше, то придется писать под несколькими псевдонимами. Да еще и так, чтобы с хорошими героями, интересным сюжетом. Ты посмотри на улицу. Та женщина, которая работает в магазине и с ужасом смотрит на происходящие перед ее глазами перемены… ей в квадрате плевать на твоего Фуко, она покупает книжку для того, чтобы предаться счастью, она оказывается в том мире, в котором добро побеждает, а зло всегда горит в аду. Вот, что нужно народу'.
В это время, стараясь не привлекать к себе ненужного внимания, я изучал орнамент ковра на полу.
'А, я знаю, ты здесь не из-за денег! Ты хочешь, чтобы тебя читали интеллектуалы. Ты — новое культовое слово, глагол акультуры! Ты знаешь, сколько ко мне приходят интеллектуалов, сколько людей думают, что они первыми придумали использовать идеи Дерриды в своем тексте? Вот тебе книжка — он швырнул мрачную книженцию — написана Дилезом, во Франции была бест-селлером. Какой тираж? Три тыщи. Три тыщи на всю Россию! И это Дилез, а не Ваня хер-знает-кто. А Барроуза думаешь много людей читает? Каким тиражом издали 'Билет, который лопнул'? Ты в курсе?'.
Тут я решил встрять, хотя конечно зря… ведь видно было, что Сергеева прет.
'А что насчет Пелевина? Он ведь пишет про философию и все такое?'. 'Пелевин? Поколение Пппээ! — Сергеев хотел было плюнуть на пол, но потом передумал. — В том-то и дело, что никакое не 'П', а самое настоящее Поколение 'Пелевин'. Да они же ничего другого и не читают. Этот новый читатель, он как муравей — все кинулись читать Кастанеду, а Леви-Стросса никто даже не знает. Сейчас все читают Пелевина. Все. Понимаешь?'.
Я не понимал. Но на всякий случай кивнул головой.
'И если ты хочешь чего-то добиться в этом бизнесе, ты должен писать не то, что нравится тебе, не то, что ты хочешь рассказать, а то, что понравится им. Им. Они правят тобой, а не ты ими. Вот самое главное, что ты должен понять'.
7
Сергеев конечно дело говорил, читателя никак нельзя недооценивать. Кто-то однажды сказал, что писатель работает как лакмусовая бумажка — он является индикатором вкусов населения. Красота и талант — понятия социальные, без общества ни того ни другого нет. Еще я заметил, что люди любят мыслить ярлыками. Новый Пелевин, будут они орать, когда выйдет в свет новая книжка нового писателя нового реализма. Новый Барроуз, орали они почитывая Баяна Ширянова. Наступит еще, а возможно уже наступило, время русского Тарантино и пост-индустриального Маркеса. И как бы кто не сопротивлялся, ярлыки будут развешаны и ярлыковая мода заставит потребителя покупать глянцевые книжки псевдо-новых авторов. Вот такие были у меня мысли. И вдруг, как откровение посланное святым духом, прозрела славная идейка. Я посмотрел Сергееву в лицо и с неуверенной надеждой в голосе заявил: 'А что, если я буду нео- Пелевиным?'. Сергеев закрыл глаза и потер виски. Молчание длилось долго, но вот Сергеев наконец решился вернуться на грешную землю. 'А что, это не плохая иде! Где там твои простые истории?'.
Но я уже забыл про 'Простую Историю'. В моей голове созрел новый роман, лучший из всего, что я до этого придумывал. Это будет роман про новый мир, про философию азов общества, про политику и политиков, про паранойю и иллюзорную реальность. Про будущее и 'Звездные Войны', про клонирование и квантовую механику. Про теорию правды и релятивизм. Там будет и фантастика и фэнтэзи. Волшебные миры и космические полеты. Реализм и импрессионизм. Стиль и содержание. Я назову его 'Космические Приключения'.
©1999
